Наш человек в Гаване

Грин Грэм

– Садитесь, Уормолд. Вы курите?

– Нет, благодарю вас.

– Возьмите этот стул, вам будет удобнее. Ну что ж, давайте говорить прямо. Вам грозят неприятности.

– Понятно.

– Я, конечно, ничего, ровно ничего не знаю о том, чем вы здесь занимаетесь.

– Я продаю пылесосы, сэр.

Посол взглянул на него с нескрываемым отвращением.

– Пылесосы? Я говорю не об этом. – Он отвел глаза и посмотрел на персидскую трубку, на греческую икону, на маску из Либерии. Все это были страницы автобиографии, где для самоуспокоения описаны только счастливые дни. Он сказал: – Вчера утром меня посетил капитан Сегура. Имейте в виду, я не знаю, откуда полиция

получила такие сведения, и меня это не касается, но он сообщил мне, что вы посылали домой ложные донесения в целях дезинформации. Я не знаю, кому вы их посылали, и это тоже меня не касается. Сегура уверяет, что вы получали деньги, делая вид, будто обладаете источниками, которых просто не существует. Я счел своим долгом тут же известить об этом министерство иностранных дел. По-видимому, вы получите распоряжение вернуться домой и отчитаться в своих действиях – перед кем, мне неизвестно, подобные вопросы не входят в мою компетенцию...

Уормолд заметил две детские головки, выглядывающие из-за высокого дерева. Он посмотрел на них, и они посмотрели на него, как ему показалось, с сочувствием. Он сказал:

– Да, сэр.

– Из беседы с капитаном Сегурой я понял, что вы доставляете всем здесь много хлопот. И если вы откажетесь вернуться на родину, местные власти могут причинить вам очень большие неприятности, а, учитывая все обстоятельства дела, я ничем не сумею вам помочь. Ровно ничем. Капитан Сегура подозревает, что вы подделали какой-то документ, который, как вы заявили, был взят у него. Вся эта комедия, Уормолд, мне глубоко противна. Я даже выразить не могу, до чего она мне противна. Законным источником информации за границей являются посольства. Для этой цели существуют атташе. Вся ваша так называемая разведка доставляет послу одни неприятности.

– Да, сэр.

– Не знаю, известно ли вам – мы постарались скрыть это от прессы, – но позавчерашней ночью тут застреляли одного англичанина. Капитан Сегура намекнул, что он был связан с вами.

– Я встретился с ним один раз, за обедом.

– Вам лучше вернуться на родину, Уормолд, первым же самолетом, – чем скорее вы это сделаете, тем будет лучше для меня, – и обсудить все с вашим начальством... кто бы оно там ни было.

– Да, сэр.

Самолет голландской авиалинии должен был вылететь в 3:30 утра на Амстердам через Монреаль. Уормолду не хотелось лететь через Кингстон, где Готорну могли поручить его встретить. Дав последнюю телеграмму, он закрыл контору; Руди и его чемодан должны были отправиться на Ямайку. Шифровальные книги сожгли с помощью целлулоида. Беатрисе надо было лететь вместе с Руди. Пылесосы были оставлены на попечении Лопеса. Имущество, которым он дорожил, Уормолд упаковал в сундук, который пойдет морем. Лошадь продали капитану Сегуре.

Беатриса помогала ему складывать вещи. Сверху в сундук положили статуэтку святой Серафины.

– Милли, наверно, ужасно расстроена, – сказала Беатриса.

– Да нет, она как-то сразу покорилась судьбе. Говорит, как сэр Гемфри Джилберт [английский мореплаватель (1539-1583), перед смертью сказал: «В море мы так же близки к небесам, как и на земле»], что бог так же близок к ней в Англии, как и на Кубе.

– Ну, Джилберт, по-моему, говорил не совсем так.

В доме осталась куча мусора, который решили сжечь, хоть там не было ничего секретного.

Беатриса сказала:

– Боже мой, сколько у вас сохранилось ее фотографий!

– Мне казалось, разорвать фотографию – это все равно, что кого-нибудь убить. Теперь я знаю, – это совсем не одно и то же.

– А что это за красная коробочка?

– Она

мне подарила запонки. Их украли, а коробочку я спрятал. Сам не знаю почему. В общем я даже рад, что весь этот хлам надо выбросить.

– Конец жизни.

– Двух жизней.

– А это что?

– Старая программка.

– Не такая уж старая. «Тропикана». Можно мне ее взять?

– Вам еще рано хранить реликвии, – сказал Уормолд. – Их набираешь на своем веку слишком много. А потом из-за всего этого мусора тебе негде жить.

– Ладно, рискну. Тот вечер был какой-то удивительный.

Милли и Уормолд проводили ее в аэропорт. Руди как-то незаметно исчез, сопровождая носильщика, который волочил его огромный чемодан. День был жаркий, и публика стоя пила «дайкири». Едва капитан Сегура сделал Милли предложение, как ее дуэнья куда-то пропала, но ребенок, который поджег Томаса Эрла Паркмена младшего, так и не вернулся, как ни мечтал об этом Уормолд. Казалось, что Милли переросла обе крайности своего характера. Она объявила тактично, как взрослая:

– Пойду куплю Беатрисе на дорогу каких-нибудь журналов. – И, отойдя к книжному киоску, повернулась к ним спиной.

– Простите меня, – сказал Уормолд. – Когда я вернусь, я им скажу, что вы ничего не знали. Интересно, куда вас теперь пошлют?

– Наверно, к Персидскому заливу. В Басру.

– Почему к Персидскому заливу?

– Так они себе представляют чистилище. Искупление грехов потом и слезами. А у вашей фирмы нет представителя в Басре?

– Боюсь, что моя фирма не захочет больше меня держать.

– Что же вы будете делать?

– Спасибо бедняге Раулю, у меня хватит денег, чтобы отправить Милли на год в Швейцарию. А потом, ей-богу, не знаю.

– Вы могли бы открыть лавочку, где продают все эти штуки для розыгрыша, – ну, знаете: окровавленные пальцы, чернильные пятна, муху на куске сахара... Господи, до чего ужасны все эти проводы! Ступайте домой, не надо вам дожидаться отлета.

– Когда я вас увижу?

– Постараюсь не поехать в Басру. Постараюсь остаться в секретариате с Анжеликой, Этель и мисс Дженкинсон. Если повезет, буду кончать в шесть, и мы сможем встретиться в угловом ресторане, наскоро что-нибудь перекусить и пойти в кино. Какая унылая жизнь, правда? Вроде ЮНЕСКО или съезда писателей. Тут с вами мне было весело.

– Это правда.

– Ну, а теперь – уходите.

Он подошел к книжному киоску, где стояла Милли.

– Идем, – сказал он.

– А как же Беатриса? Ведь я не отдала ей журналы.

– Ей не нужны журналы.

– И я с ней не попрощалась.

– Поздно. У нее уже проверили паспорт. Увидишь ее в Лондоне... Надеюсь.

Казалось, что весь остаток жизни они проведут на аэродромах. На этот раз отлетал самолет голландской авиакомпании, было три часа утра, небо розовело, отражая неоновые лампы киосков и посадочные огни, а «проводы» им устраивал капитан Сегура. Он всячески старался скрыть, что его миссия носит официальный характер, и вел себя по-домашнему, но все равно их отъезд был похож на высылку. Сегура сказал с укором:

– Вы сами меня вынудили!

– Ваши методы куда человечнее, чем у Картера или у доктора Брауна. Кстати, что вы собираетесь делать с Брауном?

– Он решил, что ему необходимо вернуться в Швейцарию по делам, связанным с точным инструментом.

– А куда он взял билет?

– Не знаю. Кто бы они там ни были, они очень довольны, что раздобыли ваши чертежи.

– Мои чертежи?

– Да, чертежи сооружений в Орьенте. Доктор Браун сможет похвастаться еще и тем, что избавился от опасного агента.