Наш друг Димка
Шрифт:
Многих обидел. Многих. Достанется тебе ещё. Но я не Мартынов –
в друга не стреляю, – Никита поставил рюмку на стол и, не
дожидаясь меня, налил ещё.
– Сволочь Мартынов. Всю жизнь потом сопли лил и водку пил.
Не хочу!
Никита выпил вторую и уставился на меня.
– Ждем кого?
– Добрых слов и пожелания без «шаблонизмов» в дальнейшей
жизни, – я продолжал держать рюмку.
– Это сложно. Дай подумать! «С днем рождения» – без этого
никак!
желали литературные персонажи, знакомые тебе, и ещё здоровья
твоих друзей! О, как!
– 128 -
– Спасибо.
Третья рюмка – она и есть третья, Никите стало тепло. Он
сбросил свитер и опять перебрался в своё кресло.
– Слушай! А вот как брат – брату! Как бы ты охарактеризовал
70-е, 80-е и сейчас?
– Годы или нас?
– И годы! И нас!
– Трудно это, Никита.
…Тогда мы походили на каратиста, отбивающего руки об
запертую дверь и не обращающего внимания на куски кожи и
кровь. А сейчас – на боксера, демонстрирующего прекрасную
технику в «бое с тенью» у этой, но уже открытой двери.
Да и её нет. И стен нет. Нет и зрителей.
««Бой с тенью» ночью посередине футбольного поля, на
котором уже растут сосенки». Где-то так.
– Жестко! А может, кто-то увидит или видит уже?
– Увидит. Тебе это надо? А если посмеётся над тобой? Это как?
А ты ведь другого ничего не умеешь. И животик у тебя уже. Это
как? Не страшно?
– …Да! Погуляли мы. Молодняку даже не приснится такое.
Они даже не знают, о чем мечтать можно и нужно...
…Давай сегодня не будем ругаться. Представляешь, хороший
день, все гонят ахинею, пургу всякую, бодягу, никто не одергивает
друг друга, посасывают портвешок…
– А скорая?
– Ну, не портвешок, что посасывают, то и посасывают…
– А посасывали они … – я смотрел на Никиту и улыбался.
– А Бог им в тот день послал… – Никита взял бутылку и стал
её разглядывать – Да! А щучьих голов с чесноком и блинов с
икрой – нет!
Никита поставил бутылку и замолк.
…Встал, походил по комнате. Подошел к компьютеру, постучал
пальцем по клавиатуре.
– Вот ты говоришь – дверь. Действительно, всегда была дверь,
которую нельзя было открывать. И в сказках и былинах эта тема
неоднократно муссируется. То там одно за ней, то Кощей, то ещё
какой-либо персонаж. Ети его!
Она же проходит и у других народов, тут тебе и шкатулки, и
ларцы, и Пандора, будь она не к ночи вспомянута.
Ну, сделали – сделали! А сейчас она есть? Эта «дверь»!
Он опять прошел к столу.
– 129 -
– Я думаю – есть! Теперь это «дверь» в уже знакомое. В
прожитое уже нами.
И опять же, ты правильно заметил, вокруг тысячи
предупреждений – не возвращайтесь туда, где вам было хорошо.
Но тысячи и тысячи лезут туда переосмысливать и переоценивать
то, что уже было и с ними, и с другими.
Этакая отвлекалочка для слабых духом, как очаг на стенке. А
где-то, конечно, есть и другая.
Может, даже требуется кулаки поломать. Но эта – проще. Её
все видят. Она знакомая. А самое главное – за то, что ты по ней
колотишь, тебе ничего плохого не будет. Только хорошо – пар
выпустишь. Тот же «бой с тенью».
Я выразительно посмотрел на бутылку, давая понять, что «его
три» – не «моя одна».
– Давай! Но у нас стайерская дистанция! – поддержал меня
Никита.
– Допустим, что дверь – есть! – он жевал квашеную капусту,
прищурив один глаз. – Где Карл? Полкан где?
…И как бы ты её назвал?
Дверца «свобода слова» – открыта.
«Свобода вероисповедания» – открыта.
«Свобода перемещения» – открыта.
«Свобода пола» – открыта.
«Свобода на свое личное время» – открыта.
«Свобода убеждения» – открыта.
Все открыто. Заходи – не хочу!
Мы сидели друг против друга за одним столом.
…Познакомившись когда-то в «Сайгоне», проматывая время в
«Висле», зависая в «Кишке» и в «Керамике», мы смотрели друг на
друга, зная абсолютно все друг о друге, и боясь оба того, что я могу
сказать вслух то, о чем мы оба думаем.
– Дверь, на которой написано: «Свобода – не для всех! Свобода
– не всего!»
…– Я так и знал! Я так и знал, что ты скажешь эту херню. Так
и знал! Просил же тебя – «давай не будем ругаться». Просил?!
Молчи, а то подерёмся. Молчи, сучий потрох, молчи. Молчи,
молчи! Не надо развивать мысли. Не надо. Не надо, не на-до!
Молчи!
Я молчал. Никита встал и стал одеваться.
– Ты куда? – я тоже встал.
– 130 -
– Пойду к Карлу, к Полкану. Потом вместе в магазин. Да и хрен
с ней, с вашей «скорой». Хочешь – пойдем с нами. Нет – сиди тут.
Обезьяна!
Я оделся, и мы пошли к Полкану с Карлом. Потом в магазин.
Шли по рыхлому снегу: Никита, Полкан, Карл и чуть за ними я.
Новый-старый год
Такой легкий снег бывает только в этот удивительный период
– послепраздневства, когда человек, устав, потом отдохнув,