Наш друг Димка
Шрифт:
бутылку пива, открыл её, сел в кресло и посмотрел поочерёдно на
обращённые ко мне лица.
… – Да. И это при всех! – подтвердил Никита.
– Никита. А кто там всё-таки был? – я отхлебнул пиво.
– Кто, кто? Светка была. …Какая-то подружка её. …Кто-то из
наших. …Вот он был! – Никита смотрел на Витьку. Тот молчал. –
Да какая разница, кто был?! При всех – значит, «при всех»!
Никита смотрел на меня.
– Не остыло ещё. Теплоё. К вечеру
бутылку и показал её им обоим. – Ну, давайте дальше. Что
молчим-то?
– Что дальше? Ты всё сказал! – Никита смотрел, не мигая, на
меня.
– Ну, дальше, дальше. Ты сказал, он сказал, я сказал, они
послушали, ну, дальше-то что? – я опять сполз вниз по креслу.
– Вот я и говорю, что он не прав. Что нечего возиться с
Читателем. Пусть сам выбирает свою дорогу. Книга или колбаса –
это личное его дело. Читателя, в смысле..., – сказал Никита и
погрустнел.
– А я говорю, что «тогда зачем бумагу марать»?! – Витька
грустно смотрел на Никиту.
– Ну, это я уже слышал. Дальше, дальше, постарайтесь без
анафор и дидактизма, только! – я посмотрел на пустую бутылку
из-под пива и поставил её за кресло. – Это мы уже прошли. Итак,
стало ясно, что, в присутствии неустановленных лиц, один сказал
другому, что тот пишет свои работы, не задумываясь, понимает ли
его Читатель или нет.
А другой сказал, что его дело писать, а Читателя – читать,
вникать и понимать. А первый добавил – «или пить пиво»!
Дальше. Дальше, – я открыл вторую бутылку пива и опять сел
в кресло.
…В дверях опять стоял Карл. Теперь без Полкана.
– 116 -
– А ты был прав! – он прошёл прямо ко мне, не глядя на
Витьку с Никитой. – Ошибся мастер-то. Ошибся. Вот та, которую
заказывали.
Он достал бутылку. Взял рюмки. Достал редиску.
… – А? Она? А? – он ждал ответа.
– Вот! Это она! – я поставил рюмку на пол, попил из бутылки
пива, хрустнул редиской. – Она! – добавил я и протянул бутылку с
пивом Карлу.
– Она! – подтвердил Карл, взял бутылку и поставил рюмку на
стол почти между Никитой и Витькой.
– А Полкан где? – я смотрел на Карла.
– А… Дома остался. Говорит – « Поутихнут. Потом подойду».
Карл взял у меня редиску, присел на подлокотник, глядя на
Никиту и Витьку.
– Ну, я это… Пойду?
– Иди, Карл! Мы ещё долго будем тут говорить ни о чем…
…Пока не разберёмся в «ни о чём», – добавил я.
– Я это… Оставлю эту-то. Что таскать «туда-сюда», – Карл
поставил бутылку с самогоном на подоконник и вышел,
демонстративно тихонечко прикрыв дверь.
… – Итак, – я налил себе ещё рюмку и дожевал редиску.
… – Она! … Итак, есть авторы, которые «нянькаются» со
своим героем и со своим Читателем. Есть авторы, которые не
«нянькаются» ни с Читателем, ни с героем.
Есть, которые то так пишут, то этак.
Есть , которые вообще ничего не пишут и ничего не читают.
А есть такие, что «смотрят в книгу, а видят фигу». Прочитают
такое, что ты и не писал даже, о чём даже не думал, что даже в
кошмарном сне не снилось.
Есть такие, которые считают, что жгли Сервантеса, другие –
что – Дон Кихота.
…А где здесь новое?! Кто этого не знал?! Кто-то из вас?
Или просто поговорить захотелось?!
…А-а-а-а, некоторым «лавры» дуэлянтов: Льва Николаевича и
Иван Сергеевича покоя не дают?!
У тех – «лукавите, батенька», у этих – « при всех».
Так и «стрелялись» бы при всех, как те. Хоть народ бы
посмешили. Впрочем, причём здесь авторы? Читатели общаются с
их героями. Их любят или ненавидят. А «автор в муках рожает
своего героя» и иногда умирает неизвестным.
А есть ли геморрой у автора, кто его Лиля Брик – дело десятое.
– 117 -
У вас же есть герои? Или вы «звезданулись» и уже про «себя
любимого ваяете»? Как встал, как сел, как лёг. Для истории
значит! Чтоб слава! Чтоб газета! Чтоб рамочка?
Что-то не замечал, чтоб ручонки у вас были желтые от
паршивых этих газетёнок.
Да ещё, чего доброго, избавь вас от лукавого, по утрам читаете?
Почитываете втихаря-то! По утрам, поди… …Ладно.
…Ну, ты сказал – он сказал, а дальше?! Дальше. Ну и что?!
Дальше-то что? – я пересел в кресле боком, – поудобнее.
… – Он, что издевается над нами? – Никита удивлённо
посмотрел на Витьку.
– А ты не понял? И не просто издевается, а с сарказмом и
умилением от собственного ума и остроумия. И шута из себя при
этом корчит. И Карл с ним «под одну дудку», – Витька, не мигая,
смотрел на меня. – А нас дураками выставляет перед всеми, –
Карлом и Полканом.
Никита понюхал рюмку Карла и отставил её в сторону.
– А мы к нему за тридевять земель по жаре тащимся, можно
подумать, чтоб услышать, как над нами, при нас же самих,
издеваются, – поддержал Витьку Никита.
– Да! И что важно, – в нашем же присутствии. Не стесняясь нас
же самих! – откликнулся Витька