Наш общий друг (Книга 1 и 2)
Шрифт:
– Не сходя с места?
– спросил мистер Боффин.
– Не сходя с места.
– Так я и думал! Тогда сообразите вот что. Я хоть и не на деревянной ноге, а все печатное для меня закрыто.
– Неужели, сэр?
– отозвался мистер Вегг в приливе самодовольства. Плохо учились?
– Плохо учился!
– с расстановкой повторил мистер Боффин.
– Совсем не то слово. Ну, конечно, если вы мне покажете букву "Б", так я ее узнаю, это та самая буква, с которой начинается "Боффин".
– Ну-ну, сэр, - вставил мистер Вегг поощрения ради, - это все-таки кое-что.
– Кое-что, но ей-же-ей немного, - ответил мистер Боффин.
– Может, это меньше, чем хотелось бы человеку любознательному, согласился мистер Вегг.
– Так вот, послушайте. Дела я бросил и живу на покое. Вместе с миссис Боффин - Генриетти Боффин - ее отца звали Генри, а мать - Хетти, вот оно и получилось Гекристти, - и живем мы с ней в достатке, на те деньги, что нам завещал покойный хозяин.
– Так он скончался, сэр?
– А я что говорю; покойный хозяин. Так вот, теперь мне уже поздно начинать рыться и копаться во всяких там азбуках и грамматиках. Дело к старости, не хочется себя утруждать. А хочется мне почитать что-нибудь, да чтобы печать была покрасивее, покрупнее, какую-нибудь этакую книгу получше, да чтоб томов было побольше, как в профессии лорд-мэра (он, должно быть, хотел сказать "в процессии" *, но сходство слов его подвело), такую, чтобы пришлась и по вкусу и по мысли и чтобы читать ее можно было не торопясь, подольше. А как же мне добраться до чтения, Вегг? Платить, - тут он толкнул Вегга в грудь набалдашником своей толстой палки, - платить такому человеку, который это дело знает как свои пять пальцев, платить по стольку-то в час, скажем, по два пенса, чтобы он приходил ко мне и читал вслух.
– Гм! Разумеется, это лестно слышать, сэр, - ответил Вегг, начиная видеть себя в совершенно новом свете.
– Гм! Вот это и есть то предложение, о котором вы говорили, сэр?
– Да. Нравится оно вам?
– Надо подумать, мистер Боффин.
– Мне не хочется стеснять литературного человека с деревянной ногой, великодушно сказал мистер Боффин, - не хочется слишком его стеснять. Мы не поссоримся из-за лишних полпенни в час. Часы вы назначите сами, какие вам удобно, после того как освободитесь от занятий в вашем доме. Я живу недалеко от Мэйдн-лейна, ближе к Холлоуэю; стоит вам после занятий пройти немного на восток, а там свернуть к северу - вот вы и на месте. Два с половиной пенса в час, - продолжал Боффин, доставая из кармана кусок мела и поднимаясь со стула, чтобы по своему способу произвести вычисление на его сиденье, - две длинных и одна короткая - это будет два с половиной пенса, две коротких это все равно что одна длинная, да два раза по две длинных - это будет четыре длинных - всего пять длинных; шесть вечеров в неделю по пяти длинных за вечер; сложить все вместе - получается тридцать длинных. Кругленькая сумма! Полкроны! Указав на этот солидный и вполне удовлетворительный итог, мистер Боффин стер его, поплевав на перчатку, и уселся на следы мела.
– Полкроны, - в раздумье произнес мистер Вегг.
– Да! Это не так много, сэр. Полкроны.
– В неделю, знаете ли.
– В неделю. Да! А ведь сколько придется затратить умственных усилий. Стихи вы тоже имеете в виду?
– сосредоточенно осведомился мистер Вегг.
– А разве стихи будут дороже?
– спросил мистер -Чоффин.
– Конечно, дороже, - подтвердил мистер Вегг.
– Если человек со всем своим усердием долбит стихи вечер за вечером, так он вправе ожидать добавочной платы, ведь они действуют на голову расслабляюще.
– Сказать вам по правде, Вегг, стихов я не имел в виду, разве только вот в каком отношении: если вам вдруг вздумается угостить меня и миссис Боффин каким-нибудь романсом, вот тогда мы с вами ударимся в поэзию.
– Понимаю, сэр. Но поскольку я не настоящий музыкант, не певец по профессии, мне бы не хотелось брать за это деньги. Так что если б мне случилось удариться в поэзию, то я просил бы вас в это время рассматривать меня как друга.
Глаза мистера Боффина просияли, и он с чувством пожал руку мистера Вегга, говоря, что он даже и не рассчитывал на это и очень рад.
– Что вы думаете насчет условий, Вегг?
– спросил мистер Боффин, не скрывая тревоги.
Сайлас, намеренно поддерживавший эту тревогу суровой сдержанностью тона и уже начинавший понимать, с кем имеет дело, ответил с таким выражением, будто его слова свидетельствовали о необычайной широте и величии его души.
– Мистер Боффин, я никогда не торгуюсь.
– Так я и думал!
– с восхищением сказал мистер Боффин.
– Да, сэр. Никогда не запрашивал и не стану запрашивать. А потому я сразу пойду вам навстречу и скажу прямо и честно: согласен за двойную цену!
Мистер Боффин, казалось, вовсе не ожидал такого заключения, но согласился, заметив:
– Вам лучше знать, чего это стоит, Вегг, - и снова пожал ему руку.
– Могли бы вы начать нынче вечером?
– спросил он, помолчав.
– Да, сэр, - ответил мистер Вегг, заботясь о том, чтобы все рвение проявлял исключительно мистер Боффин.
– С моей стороны препятствий нет, если вам так желательно. У вас имеется необходимое орудие - то есть книга, - сэр?
– Я ее купил на распродаже, - сказал мистер Боффин.
– Восемь томов, красные с золотом. В каждом томе алая лента, чтоб закладывать месте, на котором остановишься. Вы знаете эту книжку?
– А как она называется, сэр?
– осведомился Сайлас.
– Я думал, может, вы и так ее знаете, - несколько разочаровавшись, сказал мистер Боффин.
– Она называется "Упадок... и... разрушение русской империи". (Мистер Боффин одолевал эти камни преткновения медленно и с большой осторожностью.)
– Ах, вот как!
– Я мистер Вегг кивнул головой, словно узнавая старого друга.
– Вы ее знаете, Вегг?
– Последнее время мне как-то не приходилось в нее заглядывать, отвечал мистер Вегг, - был занят другими делами, мистер Боффин. Ну, а насчет того, знаю ли я ее? Еще бы, сэр! Знал еще тогда, когда был не выше вот этой трости. Знал еще тогда, когда мой старший брат ушел из дому и поступил в солдаты. Как говорится в романсе, написанном на этот случай, мистер Боффин:
Пред хижиной стояла дева *, мистер Боффин,
Свой белый шарф держа в руках,
Порывы ветра налетали, сэр,
Он развевался, словно флаг.
Она свою мольбу шептала,
Но бог ее не услыхал:
Мой старший брат, на саблю опираясь, мистер Боффин.
Украдкой слезы утирал.
Под сильным впечатлением этого семейного события, а также дружеского расположения мистера Вегга, которое выразилось в том, что он так скоро ударился в поэзию, мистер Боффин снова пожал руку деревянному пройдохе и попросил его назначить час. Мистер Вегг обещал прийти в восемь.