Наш последний эшелон
Шрифт:
– Так… Скучно, одиноко…
Говорить особенно не о чем. О литературе мы наговорились в первые недели знакомства, почитали творения друг друга, поспорили, все выяснили, а теперь идут будни – то, что называется жизнью… Вот Марина вспомнила смешное из сегодняшней лекции по введению в языкознание, стала пародировать преподавателя и, наконец, рассмешила Оксану. И я тоже слегка похихикал…
Хорошо, поел, теперь можно вернуться к себе, с удовольствием покурить. На сытый желудок не так страшно встретить ночь.
–
– Да так, пытаюсь…
– Дашь почитать?
– Ну, как готово будет. – И улыбается смущенно.
Писательницы… До пятого курса научат их стряпать терпимые поделки. Такие дотягивают до диплома, становятся профессионалами. Как там? «Литературный работник». Хе-хе…
В коридоре я встретил Андрея. В первый момент я обрадовался, а потом испугался, ведь Андрей – это значит чуждые мне разговоры, напряги, споры…
– О, Андрей, ты откуда?
Пожали друг другу руки, потрясли их. Подходим к комнате.
– Добро пожаловать в мою нору.
С Андреем мы после десятого класса отправились в Ленинград, он там зацепился, стал теперь в свои двадцать четыре одним из главных торговцев обувью, имеет трехкомнатную квартиру, дорогую машину, свой торговый дом, склады. Из школьного хулигана Андрюни он превратился в солидного мужчину, знающего себе цену, с головой на плечах и пухлым бумажником в кармане. Он вроде и считать-то как следует не умел, а теперь ворочает миллионами, контролирует доходы-расходы, разбирается в накладных, за пять минут принимает рискованное решение, поняв каким-то чутьем, что оно принесет ему стопроцентную выгоду.
Я включил свет – свет немного сглаживает убогость комнаты, – налил в банку воды из пластиковой бутылки, включил кипятильник.
– Ты один, что ли, живешь? – спросил Андрей, положив «дипломат» на старый диванчик, который по причине многодневного отсутствия моего соседа Дениса не был застелен.
– С парнем вообще-то, но он здесь редко теперь появляется.
Андрей с легким презрением оглядывал обстановку. Он, если честно, меня раздражает. Рядом с ним я особенно остро чувствую свою ничтожность. Каждое его движение выдает уверенного, знающего, как надо жить, человека.
– А где он?
– В институте работает дворником, потом едет к девушке, ночует у нее.
– А ты не работаешь?
Я хмыкнул:
– Мне учиться хватает.
– А деньги?
– Стипендия семьдесят тысяч, родители…
– Я-асно. – Его голос напоминает следовательский, и наш разговор как допрос.
Я решил перевести его на другую тему:
– Ты надолго в Москву? Да садись, Андрей, что так стоять… Сейчас чай будет готов.
– В четыре утра самолет в Варшаву. – Он сел на шаткий стул, хотел было закинуть ногу на ногу, но, видимо, побоялся. – Еще зайти здесь кой-куда надо. Почему так холодно?
– Комната угловая, батареи чуть теплые, да и окно не заклеено, сквозит…
– Идет потихоньку, – кивнул Андрей. – Еще один склад арендовал. Второго бухгалтера пришлось взять, один уже не справляется.
– Рад за тебя. Вот, полюбуйся машинкой. – Я показал на стоящую на письменном столе пишущую машинку. – «Самсунг». Спасибо тебе.
– Сколько стоит?
– Шестьсот шестьдесят. На вэдээнха купил, год гарантии. В ней специальная лента есть – не то слово или букву напечатал, можно тут же стереть.
– Да, – усмехнулся Андрей, – тебе эта лента как раз необходима.
В начале октября я ездил в Питер к Андрею за деньгами на эту машинку. Он, конечно, дал, как старый друг. В целом одобрил мое поступление в Литинститут, хотя, кажется, не верит, что буду учиться. Я тоже думаю: долго мне здесь не выдержать… Вода закипела, я заварил чай в кружке.
– Что-нибудь новенькое написал?
– Конечно! – Я постарался ответить бодро. – Несколько рассказов, сейчас над повестью работаю.
– О чем?
– Повесть? М-м… Из жизни рабочего… один день его жизни.
– Ясно. – Андрей еще раз оглядел комнату. – Покажи-ка обогреватель. Здесь же дубак невыносимый!
Я вытащил из-под дивана электроплитку, служившую обогревателем. Андрей осмотрел ее.
– У тебя отвертка есть?
– Нет.
– Тогда подсоединим напрямую.
Он действовал как заправский электрик; я закурил, наблюдал за работой; окончив операции с проводками, Андрей спросил:
– Куда поставить?
Я показал под обеденный стол.
– Только осторожней, не задевай, может замкнуть. Ну-ка включи.
Я вставил вилку в розетку, спираль постепенно стала краснеть.
– Порядок. – Андрей удовлетворенно глотнул чаю. – Тут дел-то на пять сек. Сам бы мог, не ребенок… Да, кстати, я твою писанину привез. – Он открыл «дипломат», вынул папочку, положил рядом с машинкой. – Вот…
– Прочитал?
– Прочитал. – Он сделал паузу. – Но деньги вбивать в это не буду.
– Хм… Сам же предложил что-нибудь выпустить… книжку…
– А ты меня обманул, – объявил Андрей и помахал рукой перед лицом, давая понять, что ему крайне неприятен дым вонючей моей сигареты, я послушно затушил ее.
– Почему это обманул?
Сейчас начнет мне все объяснять. Каждую нашу встречу он указывает, что я выгляжу, думаю, живу совсем не так, как надо; он делает мне замечания, что я, например, хожу, шаркая подошвами, не мою руки перед едой, пью сырую воду, вовремя не стригусь. Он делает это не потому, что хочет обидеть меня, просто он хочет меня изменить; люди, выбившиеся из грязи, считают обычно своим долгом вытащить вслед за собой ближнего. И вот теперь наступил момент, когда Андрей будет учить меня, о чем надо писать.