Наш Современник 2006 #1
Шрифт:
Звонарев, в жилах которого текла и дворянская кровь, болезненно не переносил фамильярности и хамства.
— Я с вами коров не пас, — сказал он сквозь зубы верзиле. — Попрошу не “тыкать”. — Судя по быстрому косому взгляду Немировского в сторону верзилы, этого было достаточно, но Звонарев никогда не умел вовремя остановиться. “Злой следователь” запнулся, а его понесло: — На арапа берете? Думаете: мы с этим фельдшером сейчас по-свойски разберемся? А знаете ли вы, что я студент Литературного института? — Это была его третья ошибка и, пожалуй, самая серьезная, судя по тому, как
— А почему вы думаете, что мы их не ловим? — тихо спросил очень внимательно слушавший его Немировский.
— Полковник говорил, как вы их ловите! “Проживали ли ваши родственники на оккупированной территории?” Из пушек по воробьям! Я сначала думал, что полковник свихнулся на шпионах, а теперь вижу, что это правда.
— Значит, вы думаете, что он был психически здоров?
— Я не психиатр, о чем сразу сказал родственникам. Мне он показался заторможенным, сильно удрученным проблемами по службе, но не сумасшедшим. Вас же никто не считает сумасшедшими, когда вы спрашиваете в анкетах про оккупированные территории. Вообще, вам лучше знать, здоров он был или болен.
— Это почему же?
— Потому что только вы можете ответить на вопрос, правду говорил полковник про шпионов или нет. Если правду, то он был здоров, если ложь — то болен.
— А что он конкретно говорил про шпионов?
— Может, вам лучше проехать к нему на службу? Неужели вы считаете, что за полчаса он рассказал мне нечто, что раскроет вам тайну его самоубийства?
— А вы считаете, что он застрелился исключительно из-за служебных проблем?
— О других он в разговоре со мной не упоминал.
— Ребята, — сказал Немировский своим спутникам, — подождите за дверью.
Верзила и другой чекист, носатый, смахивающий на армянина, вышли.
— Отнеситесь к моим вопросам серьезнее, — призвал Алексея Немировский, когда они остались одни. — Вы единственный человек, с которым он за последние дни вел продолжительный разговор. После того как вы уехали, с ним разговаривала лишь его жена, и то короткое время. Что это за проблемы? Называл ли он какие-нибудь имена?
— Никаких имен он не называл. А проблема в “кротах”, которые, как жуки-древоточцы, подтачивают наше государство. — О том, что такие “кроты”, по мнению полковника, были в Политбюро и руководстве КГБ, Звонарев, еще и сам не зная толком почему, решил не упоминать.
— А какая связь была между его работой и “кротами”?
— Ну, это вам виднее.
— Ничего мне не виднее. Он работал в Главном разведывательном управлении Генштаба, занимался разведкой, а не контрразведкой. Вы понимаете разницу?
— Читал детективы, — буркнул Звонарев.
— Тогда
— Я думаю, это у вас есть исключительно профессиональные проблемы, — насмешливо сказал Звонарев. — Текучка заела, понимаю… Фарцовщики, валютчики… Вы не допускаете возможности, что наши “кроты” в стане врага получают информацию о вражеских “кротах” здесь и передают ее по назначению?
Пристальный взгляд Немировского стал тяжелым.
— Вы уверены, что сообщили нам все, что рассказал вам полковник? — тихо спросил он.
— В общих словах — да. Что же касается деталей, то он сам их избегал, говорил довольно обтекаемо, намеками.
Немировский опустил глаза в стол, подумал, потом достал из папки лист бумаги.
— Изложите, пожалуйста, письменно все, что вы рассказали мне. Будет лучше, — с неуловимым нажимом, таящим в себе угрозу, продолжил он, — если вы вспомните что-то и помимо этого.
Звонарев не ответил, взял бумагу и ручку. Не снисходя до вопроса, на чье имя писать заявление, он начертал вверху листа: “В КГБ при Совете министров СССР”. Немировский, прочитавший эту надпись (в перевернутом виде), усмехнулся:
— Уже не при Совете министров. Впрочем, это не так уж и важно.
— Почему же неважно? Давайте исправим. При ком же вы теперь?
— А ни при ком, — небрежно бросил Немировский. — Отдельное ведомство.
— Кому же вы подчиняетесь? Лично главе государства?
— Пусть будет главе государства, если это вам так важно, — нетерпеливо сказал чекист. — Хотя глава государства у нас, как известно, — представитель законодательной власти. Вам будет трудно с ходу понять наш статус, так что не стоит зря тратить время. Приходите к нам в приемную на Кузнецком, мы вам все объясним. А сейчас пишите, пожалуйста.
— Так, может, вы, с вашим неопределенным статусом, и права не имеете заставлять меня что-либо писать? И допрашивать тоже?
— Успокойтесь, еще как имеем.
Алексей начал с милицейской фразы, которая ему, как любителю короткого жанра, очень нравилась: “По существу дела имею сообщить следующее…” — она сразу задавала пишущему стилистическую дисциплину, не позволяла ему плутать в трех соснах сопутствующих обстоятельств. Заявление Звонарева уместилось на одной странице. Это было нечто среднее между его короткими рассказами и историей болезни из медицинской карты.
— Негусто, — недовольно пробормотал Немировский, пробежав глазами бумагу.
— Чем богаты, — развел руками Звонарев.
— Что ж, если понадобитесь, вызовем. Вы никуда не собираетесь уезжать? И еще… — Немировский снова взглянул ему прямо в глаза. — Вы, хотя и не по своей воле, оказались замешанным в деле, связанном с государственными тайнами. Вам придется еще написать расписку о неразглашении обстоятельств этой трагической истории. — Он достал из папки отпечатанный в типографии бланк.