Наша первая революция. Часть I
Шрифт:
Такое выступление естественнее всего приурочить к моменту роспуска Думы. Удалив народных представителей из Таврического дворца, абсолютизм беспощадно раздавил иллюзию насчет мирного перехода власти к народу путем конституционного соглашения. Он снова предстал пред народом во всей своей отвратительной самодержавной наготе, – и то отношение, которое он вызвал к себе, лучше всего покрывается лассалевскими словами: «Рукой за горло его и коленом на грудь!».
Крестьянские массы верили в Думу, или, по крайней мере, в добрые намерения трудовой группы. [318] Разгон Думы является достаточным поводом, чтоб попытаться их поднять. Буржуазные элементы города оскорблены в лице конституционных демократов. Пролетариат не нуждается в доверии к Думе, ибо его достаточно толкает вперед ненависть к абсолютизму. Армия, сдерживаемая еще отчасти механизмом дисциплины, оказывается неизбежно в замешательстве пред властью, которая разделилась на ся. Общественное возбуждение достигло кульминации. Все это заставляет думать, что разгон Думы является наиболее
318
Трудовая группа – была второй по численности после кадетов в I Государственной Думе (107 ч.). Несмотря на пестроту и расплывчатость своего состава и программы, в общем проводила оппозиционную линию. В начале своей работы в Государственной Думе трудовики подчинялись руководству кадетов, но позже, разочаровавшись в слишком умеренной кадетской позиции, выступали по большей части совместно с организовавшейся социал-демократической фракцией. С трибуны Думы они выставляли требования широкой политической свободы и немедленного разрешения аграрного вопроса. Ими был внесен радикальный аграрный проект 104-х в противовес умеренному кадетскому проекту 42-х.
…На чьей стороне армия? – написали мы, и последние буквы этого вопроса нам пришлось дописывать под отдаленные раскаты свеаборгской канонады…. [319]
Можно жалеть, что Петербург, на который устремлены взоры всей страны, не взял на себя энергичной инициативы, – и во всяком случае нельзя допустить, чтоб свеаборгское восстание осталось без отклика в столицах, а затем и в провинции.
Но разыграется ли борьба сейчас или же свеаборгское восстание будет подавлено и революция выберет другой пункт отправления, – несомненно, во всяком случае, что мы снова стоим накануне великих событий.
319
Непосредственным поводом к Свеаборгскому вооруженному восстанию послужил арест комендантом крепости минной роты. В середине июля, в части Балтийской эскадры, стоявшей в Ревеле, началось сильное брожение. В целях предупреждения десанта матросов эскадры на острова Свеаборгской крепости комендант отдал приказ поставить мины у входа в Свеаборгский рейд. За неподчинение приказу минеры были окружены пехотой, обезоружены и посажены под арест. Солдаты и матросы гарнизона крепости решили во что бы то ни стало освободить своих товарищей. В 12 часов ночи на 18 июля на Лагерном острове прогремел условный сигнальный выстрел пушки, и все артиллеристы (3 роты), расположенные на Лагерном острове, бросились освобождать минеров. Последовавшая кровавая схватка артиллеристов с двумя ротами первого Свеаборгского крепостного батальона послужила началом этого знаменитого восстания.
В момент восстания гарнизон крепости Свеаборг состоял из крепостного пехотного полка, крепостной артиллерии (9 рот), минной роты и др. частей. Кроме того, в восстании приняли участие и матросы Свеаборгской флотской роты, расположенной в казармах полуострова Скатудден.
Революционная пропаганда в частях гарнизона крепости, ведшаяся социал-демократами и социал-революционерами, пала на благоприятную почву, подготовленную действиями начальства, в особенности интендантского, снабжавшего части гарнизона негодным обмундированием и сапогами. Наиболее революционно настроены были артиллеристы, явившиеся главными застрельщиками восстания. За ними шли минеры и матросы. Наименее подготовленным оказался Свеаборгский крепостной пехотный полк, который после некоторых колебаний остался на стороне правительства и, вместе с вызванными частями 2-го Финляндского полка и частью эскадры Балтфлота, подавил восставший гарнизон.
В Свеаборге более 6 месяцев до восстания уже существовал революционный комитет, который вел пропаганду в гарнизоне. Комитет поддерживал связь с социал-демократической и социал-революционной организациями Финляндии. Обе партии, незадолго до восстания, развили энергичную деятельность по подготовке последнего. 2 июля 1906 года, при получении известий о том, что в Кронштадте готово вспыхнуть восстание, в Гельсингфорсе было устроено заседание военных организаций обеих партий, на котором было решено немедленно же приступить к оповещению всех военных судов о готовящемся восстании и постараться добиться сосредоточения их под Свеаборгом. Но революционная энергия свеаборгских артиллеристов предупредила дело. Восстание вспыхнуло внезапно, стихийно, гораздо раньше, чем парторганизации успели сделать что-либо для обеспечения его успеха. Массы не были, да и не могли быть подготовлены к нему. В это время революционное движение в России переживало временный упадок. Только еще начинался период нового собирания сил. Этот факт и явился главной и основной причиной поражения. Рабочие и крестьянские массы России не могли поддержать восстания, и оно было подавлено. Решающую роль при подавлении восстания сыграла часть эскадры Балтфлота, открывшая неожиданно для восставших огонь из дальнобойных тяжелых орудий.
Несмотря на поражение, Свеаборгское восстание и вслед за ним и в связи с ним вспыхнувшие восстания в Кронштадте и на крейсере «Память Азова» имели огромное моральное значение. Ярко выраженный политический характер восстания такой крупной крепости, как Свеаборг, заставил царское правительство сильно трепетать за свою судьбу. Оно еще раз напомнило самодержавию об обоюдоостром характере армейских штыков, на которые оно опиралось. С другой стороны, оно явилось могучим боевым откликом на призыв социал-демократической фракции и трудовой группы Государственной Думы к армии и флоту.
Под каким же лозунгом вступит наша партия в бой?
Несомненно, что центральным лозунгом останется созыв Учредительного Собрания – лозунг, который мы написали на знамени революции, когда не существовало еще ни одной из нынешних партий. Но в сущности только теперь лозунг Учредительного Собрания получает в сознании народных масс свой истинный смысл.
Это уже не требование, обращенное к капитулирующей монархии, – это клич самочинного, революционного провозглашения народного суверенитета.
В рядах нашей партии характер и содержание борьбы за Учредительное Собрание ни для кого не может составлять сомнения. Но в последние дни, после разгона Думы и в связи с этим разгоном, между двумя фракциями возобновился конфликт по вопросу о том, кем будет созвано Учредительное Собрание. Старой Государственной Думой, говорит ЦК. – Временным революционным правительством, возражает ПК{65}. В нескольких словах мы остановимся на смысле и глубине этого разногласия. «Кто является, – говорит „письмо“ ЦК к партийным организациям, – или может явиться в настоящий момент в глазах 140-миллионного народа естественным преемником государственной власти, вырванной из рук царского правительства?» И после некоторого анализа «письмо» отвечает: «…сейчас в народном сознании есть вполне естественный преемник государственной власти, это Государственная Дума или те остатки ее, которые, соединившись вместе, могут объявить себя Государственной Думой».
Таким образом, «письмо» ЦК стоит на точке зрения революционного развития событий. Государственная власть вырывается из рук монархии. Как вырывают власть, мы знаем: путем победоносного восстания. Государственная Дума берет в свои руки эту вырванную восстанием власть. Чем же явится в таком случае сама Государственная Дума?
Прежде всего ясно, что она будет единственной властью в стране – Дума будет правительством. Не менее ясно, что власть этой Думы будет опираться не на положения 6 августа – 11 декабря, а на победоносную революцию, которая раз навсегда упразднит монархию. Другими словами, Дума будет революционным правительством. Наконец, ввиду того, что главной задачей этой Думы будет созыв Учредительного Собрания, она будет иметь значение временного органа власти. Словом, в той перспективе, какую рисует «письмо» ЦК, Дума оказывается ничем иным, как Временным Революционным Правительством.
Таким образом, «письмо» ЦК признает, что Учредительное Собрание будет созвано революционным правительством. И если поставить вопрос на эту почву, исчезает возможность конфликта. Но мы вовсе не хотим за этой, чисто формальной, позицией укрыться от рассмотрения вопроса по существу.
Дело в том, что «письмо» ЦК не только признает Временное Революционное Правительство этапом к Учредительному Собранию, но и ставит определенную кандидатуру на роль Временного Правительства. Это – кандидатура старой Государственной Думы.
Почему именно эта кандидатура? Конечно, не потому, что Дума законно избрана на основании норм Булыгина-Витте. Также и не потому, что старая Дума правильно выражала интересы революции, как их понимает наша партия и, в частности, ЦК. Почему же? Потому что старой Думе доверяют некоторые общественные классы. Итак, социал-демократия, партия пролетариата, рекомендует Думу на роль правительства не потому, что сама социал-демократия доверяет этому потенциальному правительству, а потому, что ему доверяют другие общественные классы. Мы думаем, что социал-демократия возьмет этим на себя совсем несвойственные ей хлопоты.
В самом деле. Если ЦК правильно оценивает отношение к Думе широких слоев населения – крестьянства, демократического мещанства и либеральной буржуазии, то, казалось бы, нужно предоставить инициативе партий этих классов выдвинуть лозунг «за Думу!» Нам же при таких условиях нужно считаться с Думой в роли революционного правительства как с объективной неизбежностью, или по меньшей мере – вероятностью. Наша задача в таком случае состоит не в том, чтобы со своей стороны выдвигать кандидатуру Думы и тем давать ей мандат революционного доверия, а в том, чтобы создать в пролетариате организационную опору для давления на революционное буржуазное правительство, в которое должна превратиться Дума.
Мы не станем останавливаться на вопросе, насколько кадетская Дума пригодна к роли революционного правительства. Несомненно, что если Дума неспособна изменять ход революционных событий, то она способна сама изменяться под влиянием революционных событий. Если не вся Дума, то часть ее или ее «остатки», как выражается «письмо» ЦК. Вполне естественно, если петербургский, московский, варшавский, виленский, одесский, рижский… пролетариат захочет к этим «остаткам» Думы присоединить своих представителей. И нужно думать, что у «Думы» не будет ни желания, ни, главное, возможности отказать ему в этом. Можно сейчас не заниматься вопросом, насколько обновленная таким образом Дума будет похожа на старую муромцевскую Думу, как велики будут кадетские «остатки» в ее составе и в какой мере «Дума» в целом будет зависеть от пролетариата на другой день после победоносного восстания.
Но если социал-демократия не имеет права предлагать от себя массам кадетскую Думу для роли временного правительства, если социал-демократия вообще может не заниматься сейчас предопределением состава временного правительства, то она должна и обязана дать массам программу его работ. Ибо, каков бы ни был состав революционного правительства, основной гарантией смелой и последовательной политики его может явиться только активный контроль масс, объединенных вокруг определенной программы действий. Относительно такой программы у нас не может быть разногласий: