Наша светлость
Шрифт:
– Ваша Светлость, - ответил гость, пальцами выбирая крошки из бороды.
– Ко мне следует обращаться именно так. Поэтому правильно будет спросить: что вы здесь делаете, Ваша Светлость.
– Могу ли я узнать, что вы здесь делаете, Ваша Светлость.
– Вас жду.
Он качнулся, и чай, перебравшись через фарфоровый борт, выплеснулся. На шаль! На такую мягкую, нежную шаль, которую леди Льялл вязала к зиме. Она трижды ходила на рынок, пока выбрала шерсть. И две недели просидела, составляя узор. Она только-только
Шаль была прекрасна.
Совершенна.
Совершенно испорчена!
– Садитесь, дорогуша, поговорим, - Их Светлость указали на низенькую скамеечку, на которую леди Льялл ставила ноги. И это было унизительно, но Магнус Дохерти имел право отдавать приказы.
Он отхлебнул чай и, поморщившись, попросил:
– Сахарку подай. А то чай у тебя горький... и ложечку.
Определенно, сегодняшний день испытывал терпение леди Льялл. Ее жизнь, такая спокойная, размеренная, умиротворяюще расписанная по минутам, рассыпалась.
– Вот спасибочки, - сахар Их Светлость брали руками, а размешивали ложечкой, словно нарочно задевая тончайшие стенки чашки, которая, между прочим, была расписана по эскизам леди Льялл. И хрустальный звук вызывал судорожное покалывание в висках.
– Да ты садись, садись... знаешь, я ведь старый человек. Уставший. Не столько от жизни, сколько от мерзости, которая творится вокруг. А ее много...
Леди Льялл согласилась с этим утверждением. Мир и вправду был полон грязи. Она скапливалась, как скапливается пыль на крышке клавесина, и сажа в извивах каминной решетки... она нарастала слоями жира, который леди Льялл оттирала с посуды слоем тончайшего песка. И приклеивалась к подошвам туфель. Мерзкая, мерзкая грязь! С каждым годом борьба с ней отнимала все больше сил.
– А чтоб не утонуть в грязи, надо радоваться. Меня бы вот внуки порадовали. Очень.
Он пил чай, громко прихлюпывая. Ушедший, ну почему его не научили манерам?!
– В таком случае, остается пожелать, чтобы ваш племянник в самом скором времени...
– У меня два племянника, - перебил Магнус.
– И оба с характером. Вы вряд ли представляете, как сложно найти подходящую жену парню с характером. Но я справился...
И теперь цель этого пренепреятнейшего визита стала ясна.
– Вы желаете побеседовать о сегодняшнем происшествии?
– И о нем тоже.
– Я действовала в рамках своей компетенции.
– Несомненно, - Их Светлость окунули огрызок бублика в чай.
– В рамках...
– У вас имеются ко мне претензии?
– Имеются... вопросы. Тебе мало платили?
– Н-нет...
– Моя семья чем-то оскорбила тебя? Дала повод для личной мести?
– Нет. Я... я лишь пыталась привить девочкам правила хорошего тона! Научить их вести себя достойно. Воспитать в них характер и силу!
– И поэтому обворовывала?
– Магнус вылавливал куски размякшего бублика и отправлял в рот.
– Ты не у них воровала, женщина. У моей семьи. И ее же оскорбила, когда начала таскать письма Гийома. Ты и вправду надеялась остаться в стороне, когда все выяснилось бы? Сидеть!
Он рявкнул, и ноги леди Льялл подкосились. На нее никто никогда не повышал голос. Люди благородные не ведут беседы на повышенных тонах. И не вытирают грязные пальцы о чужие шали.
– Я тебе не мешал. Я считаю, что каждый имеет право на выбор. Девочка его сделала. Теперь она часть моей семьи. А я никому не позволю обидеть семью. И потому тебе придется уехать.
– Куда?
– Куда-нибудь. Какое мне дело?
– Вы... вы меня выгоняете?
– Точно.
– Вы не имеете права! Не вы приглашали меня на эту работу и не вам...
– Не мне, - охотно согласился Магнус Дохерти, отправляя кружку в камин. Столкновения с решеткой фарфор не выдержал. Брызнули осколки.
– Но ты уберешься сама. И в крайней спешке. Оставишь любезное письмо, где укажешь причину отъезда... матушка заболела.
– Моя мать упокоилась в прошлом году.
– Тогда отец. Тетка. Любимая собака. Не важно. Главное, чтобы было убедительно.
– И зачем мне это делать?
Он не заставит. Магнус Дохерти, конечно, страшный человек, но он не тронет женщину.
– Затем, - Их Светлость посмотрели с насмешкой. Все-таки рыжие глаза - это как-то... неправильно. Мерзко даже.
– Что в противном случае я вынужден буду рассказать моему племяннику... младшенькому племяннику, что ты помогала Гийому соблазнять его невесту. Более того, нынешней ночью лично его проводила в спальню. И ваше счастье, что девочка... решила прогуляться.
– Присматривал. Гийом же сволочь редкостная. Прям как я, но в отличие от меня выбора людям не оставляет.
– У... у вас нет доказательств.
– А он мне на слово поверит. Мальчик-то вспыльчивый. Сейчас и вовсе на голову ударенный, я бы сказал. И к женщинам, что характерно, уважения не испытывает. То есть испытывает, конечно, но не всех, кто в юбке, считает женщинами.
– Что бы вы ни думали, но я... никогда не действовала бы во вред своей воспитаннице, - леди Льялл позволила себе встать.
– Если бы не вмешательство Вашей Светлости, ее брак с Гийомом был бы решенным делом. И это была бы чудесная партия.
– А то, что он - мразь, тебя не смущало?
– Любой брак - испытание для женщины. Но ее дети принадлежали бы к славному роду.
– Ясно. В какой-то мере это тебя оправдывает. Такую верность делу я в состоянии понять. Но не простить. К завтрашнему утру тебя не должно быть в городе.
Замок леди Льялл покидала в некоторой спешке и расстроенных чувствах. Разве благородный человек поступит с дамой подобным образом? Это низко. Подло.