Наша светлость
Шрифт:
Разноцветные картинки чужих воспоминаний.
Дохлая лошадь, которую рубят на куски, потому что мясо не должно пропасть. Дым над остатками домов. Мертвецы. И оглушающий лязг. Металл уродует металл, а людям остается терпеть.
...извини, сердце мое. Этого ты не должна была видеть.
...я хочу.
...потом вернулся Урфин и стало легче...
...а где он был?
...мир
Никак. Я понимаю. И Урфина тоже: если долго рваться на свободу, то сложно остановиться, эту свободу получив. Но мне все равно тоскливо, потому что хуже нет, когда самые близкие уходят, оставляя наедине с войной. Это не предательство, это вынужденный шаг, но... я рада, что Урфин вернулся.
...зато он нашел Магнуса. Дядя был... не в себе.
Но Кайя нашел способ привести его в норму. Еще одно чудо, которое оказалось ему по плечу.
Вот только во что обходились эти чудеса?
...хуже всего было с мелкими бандами. Люди отвыкли работать на земле. Зачем? Имея копья или нож, можно взять все, что тебе хочется. Если пиратов мы разбили, мятежи подавили, то эти... они появлялись из леса. Грабили. Жгли. И снова исчезали. Местные с ними не справлялись... зачастую не хотели справляться. Куда проще получить часть добычи и вовремя закрыть глаза. А случалось, что и рыцари не брезговали "народным весельем". Это они так называли... знаешь, не понимали порой, за что их к смерти. Смертей было много. Я действовал жестоко... дядя, если случалось, был еще хуже.
...но были причины?
...тогда казалось, что да. Насилие не остановить добрым словом. Я понимал, что должен что-то делать и видел один путь. Но порой... для меня это было слишком.
Картинка обрывается раньше, чем я успеваю разглядеть что-либо, кроме опушки леса - сумрачный ельник за узкой полосой берез. Света много. И ощущение жары. Смрада, от которого к горлу подкатывает тошнота. Но я давлю ее.
Я ведь знала, что Кайя не святой. Он предупреждал, что руки у него в крови, да и... я ведь не лучше. Я приговорила тех людей к смерти и смотрела, как они умирают, мучаясь вопросом - имею ли моральное право решать чью-то судьбу.
А кошмары не снились.
...мне снились. Долго. Всякие.
...и теперь?
...уже нет. Но... та война, которая была здесь, отличается от прочих. На границе просто поддерживается напряжение. Там все по правилам. Много ограничений. И я почти не вмешиваюсь... это как турнир, только большой.
Я понимаю, что он пытается сказать. Бокс и драка в подворотне, когда до крови, до последнего удара, чтобы выжить.
...теперь я могу позволить себе турниры. Но... Иза, прошло не так много времени, чтобы люди привыкли жить спокойно. Да, города отстроены. Дороги почти безопасны. И третий год кряду мы не закупаем чужое зерно. Люди работают. Но слишком много и тех, кто вовремя остановился. Я дал им шанс, они воспользовались. Из страха. Но еще помнят, каково это - жить по праву силы. Сейчас им кажется, что тогда были замечательные времена свободы, которую я отобрал...
...злой какой.
...не для тебя.
Я убираю волосы со лба Кайя, и провожу мизинцем по переносице, касаюсь ресниц, и Кайя щурится.
...сердце мое, в последнее время столько всего происходит, что я уже не уверен, сумею ли справиться со всем.
...сумеешь.
Кайя больше не один. Но он снова вот-вот упадет в те свои мрачные мысли, и я не знаю, чем его удержать.
...хочешь, расскажу, что мы с Тиссой придумали?
...хочу.
Я отражаюсь в рыжих глазах. И наклоняюсь, пытаясь разглядеть отражение. Как-то оказываюсь в кольце его рук и рядом на ковре.
– Не честно!
– Зато приятно, - мурлычет Кайя на ухо.
– Рассказывай... и про Сад Невинности тоже. Ты видела, что Урфин покраснел? Он никогда не краснел! Даже когда мы в бордель впервые попали...
Кайя совершенно неприлично ржет.
О! Вот так неожиданно и узнаешь подробности из жизни... бордель. Вдвоем. Оно, конечно, вместе весело шагать... и бордели посещать... и как-то меня пробивает на смех. Уж больно занятная картина вырисовывается.
Кайя в борделе.
– Это была его идея!
– мой муж спешит оправдаться.
Конечно, кто бы сомневался. А Кайя сугубо в качестве моральной поддержки отправился. Ну или помочь по-дружески, если вдруг случится нужда...
Хохочем оба. Долго. Почти до слез...
– Урфин не обидит ее, - Кайя упирается лбом в мой лоб. Мы смотрим друг на друга, и я вижу себя его глазами.
– На войне случается... всякое. Там сложно остаться человеком, но Урфин никогда не позволял себе воспользоваться ситуацией. Я даже не о насилии, скорее о том, что женщины, пытаясь выжить, готовы на многое. Это не для него. Он слишком хорошо знает, каково это - зависеть от кого-то.
Двадцать пять пушек.
Две сотни снарядов.
Бочонки с порохом, отсыревшим, несмотря на солому и овечью шерсть, которой были обернуты бочонки.
– Жадность до добра не доводит, - сказал Магнус.
Он лично осмотрел каждую пушку, цокая языком, не то от восхищения, не то от раздражения, что этакое мастерство идет во вред протекторату и самому мастеру. Вряд ли его получится пощадить.
У пушек были имена, помимо тех, которые Урфин уже прочел.