Наша трагическая вселенная
Шрифт:
— Да у него всегда неудачные недели.
Питер сказал мне примерно то же самое. Но действительно ли это так? Я точно знала, что у Кристофера бывали довольно долгие периоды, когда его ничего не беспокоило. Я попыталась вспомнить, когда такой период был в последний раз. Возможно, незадолго до прошлого Рождества. Мы решили сделать всем подарки своими руками и провели очень приятные выходные: я шила маленькие прямоугольные мешочки, а Кристофер набивал их лавандой через самодельную воронку, и воронка то и дело разваливалась. Теперь я вдруг вспомнила, что у него тогда что-то случилось со зрением. Вот почему разваливалась воронка. Очков он никогда не носил, но в тот раз сказал, что все предметы вокруг расплываются у него перед глазами. Визит к окулисту был нам не по карману, но я прикинула, что если взять чуть больше денег из рождественского фонда и некоторое время жить на девять фунтов в день вместо десяти, то можно спокойно сходить к врачу. Я промыла ему глаза и ничего не сказала, когда вечером он швырнул пульт от телевизора через всю комнату, потому что не увидел на нем кнопок. Я подумала, что, когда у него все пройдет, наша жизнь снова наладится и что, если бы глаза его не беспокоили, мы бы провели идеальный уикенд. Возможно, Джош прав. Возможно, с Кристофером всегда что-нибудь было не так. Но в то же время я всегда думала, что если исправить это его «не так», то все станет прекрасно.
Я посмотрела на небо. Звезд там больше не было — лишь оранжевая дымка Торбея.
— Кстати, — сказал Джош. — Ты видела книгу, которую я тебе оставил?
— Какую книгу?
— Келси Ньюмана. «Искусство жить вечно». Я дал ее Кристоферу, чтобы он тебе передал.
— А! — воскликнула я. — Теперь все понятно!
— Что понятно? — не понял Джош.
— Да я случайно написала на нее рецензию. Перепутала с другой книгой.
— Перепутала с другой книгой? — Джош недоуменно поднял брови.
Я рассмеялась.
— Ага! Подумала, что мне прислал ее редактор газеты, и просто взяла и отрецензировала ее, как какой-нибудь робот!
— Ну ты даешь!
— Кристофер мне, конечно, ничего не сказал о том, что она от тебя, просто оставил ее у меня на столе и зачем-то вложил внутрь записку от моего редактора. Вот я и запуталась.
— Вот засранец! Я уверен, что он сделал это нарочно!
— Кто ж его знает. Может, обе книги свалились на пол, и он просто запихнул листок не туда, когда клал их обратно на стол. Я этого уже никогда не выясню, потому что не могу больше спрашивать его об этом. Ты ведь знаешь, что с Кристофером можно обсуждать одну и ту же проблему только один раз: если ты снова о ней вспомнишь, он просто озвереет! На тему этой путаницы с книгами у нас уже был большой скандал.
— И как тебе эта книга? — спросил Джош.
— Даже не знаю… А тебе как?
В отделение травматологии вели автоматические двери. В этот момент они открылись, и из них вышел Кристофер. Его рука была аккуратно перебинтована, но в остальном вид у него был весьма неопрятный: волосы растрепаны и одежда та же, в которой он работал на стройке, — бесформенные спортивные штаны и забрызганная краской футболка.
— Что происходит? — спросил он, взглянув сначала на Джоша, а потом на меня.
— Ничего, — сказал Джош, поднимаясь. — Мег вот только приехала.
— И что это вы тут сидите?
— Я доедала мандарин, — объяснила я и тоже встала. — Как ты?
— Ты что, не могла его доесть по дороге? Мне теперь нужно на рентген. Медсестра меня уже посмотрела.
Джош его перебил:
— Мне пришлось рассказать Мег, что произошло.
— А раньше ты этого сделать не мог? Ладно, какая разница. Пошли. Там ждать не будут.
Тут я вспомнила про мелочь, которую мне дал Питер.
— Вот это передал ваш папа, — сказала я, отдавая монеты Кристоферу. — Для автомата.
— Очень вовремя, — ответил он.
Приемная у рентгеновского кабинета находилась за красной линией, нарисованной на полу. За ней, кроме нас, было всего три человека: дряхлый мужчина в инвалидной коляске, который казался уже мертвым, и мать с мальчиком лет одиннадцати. Мальчика с матерью вызвали почти сразу, и мы остались в компании дряхлого мужчины.
Кристофер держал выданные ему медсестрой бумаги в своей здоровой руке, которая слегка тряслась.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Джош. Его голос раздался эхом в большом пустом помещении. Все здесь было выкрашено в разные оттенки голубого, и одна из лампочек на стене мигала.
— Дерьмово, — ответил Кристофер.
Джош пожал плечами и потянулся за журналом, лежавшим под странным углом на облицованном шпоном столике.
— Твою мать! — громко произнес Кристофер и выронил из рук свои листки. Дряхлый мужчина пошевелился в коляске.
— Что? — спросил Джош.
— Рука! Черт. Нельзя поаккуратнее?
Я нагнулась и подняла бумаги, которые уронил Кристофер.
— Давайте потише, — попросила я.
Джош встал и отнес журнал в другой конец комнаты, где на таком же столике была свалена в кучу всякая пресса. Он положил журнал в ту же кучу, потом внимательно их все пересчитал и сложил в аккуратную стопку. Затем посмотрел на нее, подумал и разделил на две. Я наблюдала за тем, насколько сосредоточенно он все это делал, совершенно не замечая, как вздыхает и многозначительно закатывает глаза Кристофер. Когда стопки журналов были уложены абсолютно симметрично и выглядели безупречно ровными, он вернулся. Мы все сидели молча, пока Кристофера не вызвали на рентген.
— Ты в порядке? — спросила я Джоша, когда Кристофер ушел.
— Да. Я пытался вспомнить какие-нибудь анекдоты на тему больницы, чтобы стало повеселее. И вспомнил только тот, который слышал от своего психоаналитика. Правда, он довольно жуткий. Я подумал, что Кристоферу его лучше не рассказывать, но…
— Валяй, — сказала я.
— Так вот. Мэри и Джон лежат в больнице для умалишенных. Однажды они проходят мимо бассейна, и Джон, который не умеет плавать, бросается в бассейн с той стороны, где он глубже, и готовится утонуть. Мэри прыгает за ним и спасает его. Доктор видит, что сделала Мэри, и решает отпустить ее домой, потому что, по его мнению, такой героический поступок демонстрирует, что ее состояние стабилизировалось. Он вызывает Мэри к себе в кабинет и говорит: «У меня для вас две новости: плохая и хорошая. Хорошая — это то, что мы вас выписываем. Но есть и плохая. Тот человек, которого вы спасли, Джон, повесился вскоре после случая в бассейне, так что теперь он мертв. Мне очень жаль». «Ох, — вздохнула Мэри. — Это не он повесился. Это я повесила его посушиться». Ну вот, я же говорил, что анекдот жутковатый.
Отсмеявшись, я спросила:
— А зачем твой психоаналитик тебе его рассказала?
— Она мне часто рассказывает разные анекдоты и истории, — объяснил Джош. — Чтобы я над ними поразмышлял.
— И что же ты понял, поразмыслив над этой историей?
— Понял, что любое действие можно истолковать по-разному.
— Ага, особенно если это действие выполнил кто-то другой, а не ты.
— Ну да. Так что ты думаешь про все эти научные рассуждения Келси Ньюмана? Меня они впечатлили. Я даже купил себе книгу Фрэнка Типлера, на которую он ссылается. Там все про это, я имею в виду про науку. И выглядит вполне правдоподобно, правда, в книге Типлера немного сбивает с толку описание того, каким образом людям придется захватить всю вселенную, прежде чем от точки Омега будет какой-то прок. На странице 48 он говорит о детях из пробирки, которые рождаются из искусственной матки и воспитываются нянями-роботами в других галактиках. Думаю, это будет та еще вселенная — сплошь трудновоспитуемые психи. Или же она уже есть, если верить его словам. Трудновоспитуемые психи наверняка всем заправляют.