Наше всё. Футбольная христоматия
Шрифт:
Сейчас пытаюсь воскресить на бумаге, что же я проскочил на своем «внутреннем DVD», и все это у меня укладывается в один абзац. Осень 2003-го как в тумане. «Фокусы» Чернышева и Ко. Бромантановая эпопея. Какие-то передряги. Все время было что-то не так. Постоянно над моими планами на будущее кто-то словно глумился. В тот же год при Федотове только дела наши налаживаться стали, сборная на чемпионат Европы пробилась, у меня опять надежда появилась: похоже, черная полоса окончательно осталась позади, и тут как обухом по голове — дисквалификация.
Так и кувыркался.
Юру Ковтуна и Диму Парфенова мы потеряли, когда мое сознание уже работало на полную катушку. Вновь долго пришлось избавляться от щемящего ощущения горькой утраты. Ну а затем… затем моя душа подверглась совсем уж жестокой операции. Поковырялись в той ее части, которая была отдана очень близкому другу, Диме Аленичеву.
В какой-то момент я почувствовал себя чуть ли не роковым футболистом. Потеряв все свое старое окружение, я остался один. И особо сильно это было заметно в столовой на базе в Тарасовке.
За нашим столом всегда было весело. Потом стали исчезать люди, на их место садились новые. Потом и те тоже стали исчезать. И вот за каких-то пять месяцев я лишился троих своих друзей. После этого в команде даже появилась полушутливая примета: хочешь покинуть «Спартак» — пересядь к Титову.
Для организма, подобного великому футбольному клубу, самым страшным явлением, на мой взгляд, является хаос. Свои истоки он берет еще с той самой поры, когда власть поделилась между Романцевым и Червиченко. Это было противостояние двух необычайно волевых неуступчивых Козерогов, каждый из которых был уверен в своей правоте и не собирался считаться с мнением другого. Тем не менее официальной точкой отсчета в потере системы координат стоит считать тот день, когда Олег Иванович покинул клуб. С приглашением Чернышева, на мой взгляд. Андрей Владимирович капитально промахнулся. Впрочем, справедливости ради надо сказать, что ему было трудно не ошибиться. Нелегко было понять, кто может заменить Романцева. Так вот Романцева заменить было нереально! Знаю, рассматривался вариант с Эктором Купером. Но тогда было очень много посторонних людей в команде и слишком нездоровая атмосфера царила в клубе. Ничего серьезного аргентинец достичь бы не сумел. Да, во времена президентства Романцева хватало недочетов, но был костяк, работал коллектив единомышленников. Червиченко же, как и я, слишком доверчивый. Многие его подводили, он с ними расставался. А для меня отсутствие стабильности — большая проблема, впрочем, как и для всего «Спартака».
Я десятки раз возвращался к тем событиям, когда Олег Иванович с нами простился, и утвердился во мнении: в тот период только Георгий Ярцев мог уберечь нас от резкого падения. Я был уверен, что именно Саныч и возглавит команду, но он отказался покидать сборную. Какие еще были варианты? Наверное, что-то могло получиться у Шалимова, но в футбольных кругах крайне негативно оценивалась работа Игоря в «Уралане». Полагаю, такая оценка несправедлива — у Шали очень интересное видение футбола. Папаев? Ловчев? Они изначально были слишком критично настроены к руководству клуба. Вот и получается, что Червиченко фактически тыкал пальцем в небо и… попал совсем в другое место.
Подбор кадров для такого клуба, как московский «Спартак», — задача повышенной сложности. Руководить подобной «империей» должен человек с именем и авторитетом, прекрасно понимающий, что такое спартаковский дух. После ухода Червиченко все ждали, что придет именно такая фигура, но пост гендиректора занял Первак. У Юрия Михайловича немало достоинств, он не жадный человек, конкретный мужик, однако он даже по своей харизме в «Спартак» никак не вписывался.
Никогда не забуду, как в перерыве матча в Томске он грозился, что мы у него пешком до Москвы пойдем. Тогда уже были Иранек, Видич, Родригес — у них глаза на лоб повылезали.
Признаться, не помню, кому принадлежит высказывание, но оно точно отображает суть всего того, что случилось с народной командой: «Государства погибают тогда, когда не могут более отличать хороших людей от дурных». Единственное, я бы внес изменение во вторую часть этого афоризма: «когда не могут более отличать своих людей от посторонних».
Смотрите, что получилось. «Спартаковских» игроков стали заменять сомнительными легионерами. Постепенно власть в клубе перешла к Андрею Червиченко. Тот угадал далеко не со всеми людьми, которых позвал к себе в помощники: ошибся с главным тренером. Когда хозяином стал Леонид Федун, тот назначил на пост генерального директора Первака. Юрий Михайлович, в свою очередь, выбрал не того наставника. Как снежный ком одно на другое накрутилось. Слава богу, наконец-то все стабилизировалось. Днем окончания «черного периода» могу считать тот день, когда официально в должности главного тренера был утвержден Владимир Григорьевич Федотов.
Это как победа в какой-то холодной войне. Долгожданная победа, на которую мы были вправе рассчитывать еще в декабре 2005-го. Александр Петрович Старков и сам тогда догадывался: что-то будет. Он убрал двух ветеранов. Юру Ковтуна и Диму Парфенова, и тем самым подписал себе приговор. Правда, с отсрочкой.
Из хранителей традиций остались только мы с Аленем. Старков, конечно, отдавал себе отчет в том, что при желании мы можем повлиять на его судьбу, но что делать с нами, он не представлял, потому как убрать нас в той ситуации означало бы вызвать ненависть у болельщиков. Варягу не простили бы даже не то, что он убрал Титова и Аленичева, а то, что он покончил с теми, кто связывал настоящее со славной золотой эпохой. В то же время латвийский специалист уже привык ощущать себя в клубе уютно. Он думал, что будет здесь вечным и незаменимым. Единственное, его смущало народное недовольство. На каком-то этапе Александр Петрович даже пытался найти контакт с болельщиками, однако это шло не от чистого сердца, а спартаковские болельщики — люди чуткие, их трудно обмануть. Тем не менее, улавливая поддержку со стороны руководства, Старков решил не забивать себе голову по поводу фанатской любви. И совершенно напрасно! Недовольство многочисленной армии спартаковских поклонников давало Леониду Федуну лишний повод для дополнительного анализа. К тому же своим доверием у Леонида Арнольдовича Александр Старков должен был быть обязан бывшему генеральному директору Перваку, который привел его в клуб и всячески подчеркивал перед Федуном высокую компетентность варяга. Но Юрий Михалыч себя дискредитировал, и в 2006-м о Перваке уже не вспоминали. Так что под Старковым, несмотря на его иное представление о ситуации, кресло шаталось давно. Дима Аленичев это кресло расшатал до такого состояния, что главный тренер из него вывалился. И вот на этой истории нужно остановиться подробнее.
Я очень ждал возвращения Аленя и постоянно подбивал Димку к приезду в Россию. Разговоры на уровне руководства клуба шли в 2001, и в 2002, и в 2003 годах. И вот наконец летом 2004-го давняя мечта болельщиков осуществилась. У меня возникло ощущение, что день подписания Димой контракта со «Спартаком» — это и есть отправная точка для воскрешения настоящего «Спартака». Я даже подумал: мы долго пили концентрированный нектар из пакетиков, а теперь наша игра станет свежевыжатым соком. Я ждал, что теперь мы будем показывать фреш-футбол, и матч с ЦСКА, тот самый, когда назначенный на пост главного тренера Петрович Старков сидел на трибуне, а Григорьич Федотов руководил процессом, подтвердил мои предположения. Я тогда не мог принять участие во встрече и первый тайм провел в VIP-ложе в обществе Евгения Гинера, Михаила Танича и других армейцев. Когда наши забили гол, я так в этой ложе скакал и кричал, что мне самому стало неудобно. Высокопоставленные люди в красно-синих шарфах смотрели на меня косо, и в перерыве я перебрался к кромке поля. От кромки поля ты видишь то, что нереально увидеть ни восседая на трибуне, ни находясь в гуще событий. Я следил за Аленем и буквально был заворожен его действиями. Это был футбол в исполнении супермастера. В тот день по дороге домой я буквально захлебывался надеждами: ну теперь мы с Димоном наведем шороху. Мы с ним в центре спартаковской полузащиты проиграли три с половиной года бок о бок, и я ни капли не сомневался, что мы моментально вспомним все наши фирменные ходы. Но на деле получилось, что мы с Аленичевым вместе сыграли считаное число матчей. И вины нашей в этом не было, это было всеобщей спартаковской бедой. Как позже выяснилось, у нас изначально не имелось шансов выступать вместе, потому что Старков быстро решил, что мы с Димкой — игроки одноплановые, и если будем оба в составе, то оборонительный потенциал команды ослабнет. Но тогда нам никто об этом не сказал. Мы с Аленем сокрушались: что ж нам так не везет! Мы не могли понять, почему всякий раз возникают какие-то странные причины, мешающие нам сообща помочь «Спартаку». Я долгое время ходил в розовых очках, не отдавая себе отчета в том, что нами откровенно манипулируют. Дима гораздо быстрее разобрался в том, что столько случайностей кряду не бывает. И все же он верил, что сумеет доказать Александру Петровичу состоятельность спартаковского футбола.
Я, хоть и снял розовые очки, старался над смущающими меня вещами не задумываться. Намеренно не замечал негатив, а наслаждался теми позитивными моментами, которые возникали.
Помню, на сборах в Испании я был настолько счастлив, что меня вообще ничего не волновало. Мы жили вчетвером: я, Алень, Юрок Ковтун и Парфеша в одном номере. Условия райские. Мы вместе. Каждая минута — настоящий праздник! После всех неурядиц для меня это было поистине отдушиной. Тогда мы еще пытались играть в наш футбол, вечером сидели своим дружным квартетом и рисовали радужные картины спартаковского будущего. Мы и не предполагали, что на троих из нас поставлен крест и, естественно, не подозревали, что это последние наши совместные сборы. Старуха с косой не просто вцепилась в наши спартаковские жизни, она уже взялась за реализацию своего адского плана.
То, что с Парфеновым и Ковтуном не продлили контракты, наэлектризовало обстановку. И уже с начала 2006 года Аленичев был готов к решительным действиям.
Прекрасно помню тот день, когда Дима эти решительные действия стал воплощать в жизнь. У нас было общекомандное фотографирование. Я оделся в игровую форму, спустился в холл базы, но там никого не обнаружил. Тогда я направился в столовую и сразу же обратил внимание на тренерский стол, за которым сидели Аленичев и Старков. Димка расположился спиной к двери, я не видел выражения его лица, но по повышенному тону понял: что-то за этим разговором последует. Когда капитан с главным тренером выясняют отношения, нельзя быть третьим лишним. Я быстро вышел на улицу. На поле вся команда была уже расставлена так, как этого требовали правила фотосессии. Я сел на свое место, справа от меня пустовало место Аленичева, а сзади Димы — место Александра Петровича. Я с нетерпением ждал, когда же эти пустоты будут заполнены. Через пару минут увидел Диму. Он был предельно сосредоточен. Знаю его очень хорошо и по выражению лица, по багровому цвету кожи понял: очаг войны разгорелся еще сильнее. Я впился взглядом в наставника, но Петрович умеет сохранять невозмутимый вид, и ничего в его лице я прочитать не сумел.