Нашествие квантовых котов
Шрифт:
С Найлой Самбок все было иначе. Полно и лаконично она отвечала на все вопросы генерала.
— Так точно, сэр, я охраняла сенатора! Так точно, сэр, я позволила ему справиться со мной и овладеть оружием! Так точно, сэр, я допустила оплошность! Никак нет, сэр, я не оправдываюсь!
Но «полно» не то слово, потому что в ее глазах и тоне было что-то такое, что говорило о большем… Однажды я отдал под суд капитана, изнасиловавшего молоденькую призывницу, он думал, что все женщины на самом деле хотят этого (совершенно неважно, что они сопротивляются). Самбок выглядела точно так же, полная негодования и ярости…
Интересно, не было ли такого и с другим Де Сота? Но тут Магрудер обернулся ко мне, и я напрочь забыл все тревоги о сержанте, имея достаточно собственных.
Подумать только, полтора часа назад я разносил рядового Дормейера! Ветер переменился.
Магрудера прозвали Крысьей Мордой по одной простой причине: у него был маленький подбородок и мертвая хватка, более того, под длинным острым носом он носил торчащие в стороны усы. Я видел, как вздрагивал его нос, когда генерал, раздумывая, замораживал своим пристальным взглядом и постукивал пальцем по кушетке. Мы ждали.
Наконец он произнес:
— Есть вещи, которые вам следовало бы знать…
Пауза.
— Первое, — продолжил он, — то, что их шлюха-президентша не ответила на заявление нашего президента Брауна. Поэтому мы переходим к осуществлению фазы-2.
Ждали мы долго.
— Второе, я запрашивал для доставки военнопленных транспортный HU-70, но мне отказали под предлогом того, что их могут обнаружить русские спутники. И послали этих дерьмовых карликов.
Мы прождали немножко дольше, но уже с меньшим предчувствием гибели, разве генерал не сказал, что было оправдание? Если бы послали подходящий транспорт, то за один рейс увезли бы всех заложников и не возникло бы никаких проблем. На это почти не было надежды, но лучше столько, чем ничего. Он сказал:
— Действуйте без ошибок и помните, что вы по-прежнему в дерьме! Вы, Де Сота, потому что дали одежду… Молчать!
Я пытался оправдаться.
— Вы, сержант, потому что позволили овладеть оружием. А вы, Виллард, потому что позволили этому сукину сыну Дугласу вертеться возле портала без присутствия старшего офицера! Не говоря уж о том, что двое из вас позволили убежать заложнику!
— Генерал Магрудер! — бесстрастно заявил Виллард. — Я присутствую здесь как штатский консультант, и, если против меня будет выдвинуто хоть одно обвинение, я имею право на присутствие адвоката. Я требую…
— Нет, не имеете! — поправил его Магрудер. — То, что вы совершили, Виллард, является добровольным соучастием в побеге парочки, которую требовалось доставить в Болинг-Филд.
— Болинг-Филд?! — воскликнул Виллард. — Но ведь это же Вашингтон, округ Колумбия…
Магрудер не приказал ему молчать, он только посмотрел, и фраза тут же прилипла к языку Вилларда.
Снаружи я услышал трепет винтов. Когда Магрудер приоткрыл дверь, я увидел, как вращаются лопасти и к нам бежит летчик…
— Это ваш! — сказал Магрудер. — Он доставит вас в аэропорт, где ждет MATS С-111. Фаза-2 уже началась!
Старик, остерегаясь, выглянул из-за двери (тишина!) и подкрался к почтовому ящику. Драгоценный коричневый конверт из Велфайр на месте! Он положил его обратно, поднялся по лестнице и защелкнул за собой все три замка. Если все будет хорошо, то едой и деньгами он обеспечен. Старик даже не почувствовал слабого дуновения. И когда повернулся, то увидел, что его квартира разграблена! Старый телевизор украден, с кухонной полки сброшено скудное содержимое, подушка валяется на полу… Со стоном он открыл дверь в спальню, чтобы убедиться, не унесли ли драгоценные запасы бумаги… На его кровати лежал какой-то человек. Горло его перерезано, глаза безжизненны, лицо искажено болью и страхом… Это было его лицо!
АВГУСТ, 24, 1983 г. ВРЕМЯ: 4.20 ДНЯ.
МИССИС НАЙЛА ХРИСТОФ БОУКВИСТ
Я должна вылететь в Рочестер, но не смогла покинуть Вашингтон. Сумасшедший день промелькнул непонятным фильмом: наступило время полета, прошло. Эми сделала заказ на вечерний рейс, но отменили и этот. Я, как делаю это всегда во время отчаяния, раздражения и тревоги, репетировала. Сидела перед телевизором за фортепьяно и исполняла отрывок из концерта Чайковского. Вновь и вновь, но глаза мои притягивались к экрану, где каждые двадцать минут повторялось безумие предыдущей ночи и показывали Дома, дорогого Дома, любимого, с которым я спала в одной постели, любовника Дома. Он сидел с приторной улыбкой и представлял суррогат президента Соединенных Штатов, говорившего ужасные вещи. Вся программа изменилась, и везде были такие же нереальные новости. Чужие группы в Нью-Мехико продолжали удерживать захваченную территорию, наши не атаковали, и никто в Вашингтоне не смог произнести что-либо дельное.
Не только я была обескуражена и сбита с толку. Даже погода была прескверной: с побережья принесло что-то вроде тропического циклона, и у нас установилась сильная жара и постоянно моросящий дождь.
Не переставая звонил телефон. Дважды звонила Джекки. Звонили Ростроповичи, концертмейстер Слави и даже старая миссис Джеветс — все, кто хоть немного мог заподозрить меня в личном интересе к сенатору. Но никто не намекал на это, они были чересчур вежливы. Через десять минут я уже не помнила ничего из сказанного. Хорошо, что не звонили газетчики. Наша общая тайна оставалась нераскрытой.
Я уделила время даже на то, чтобы выразить соболезнование бедной Мэрилин Де Сота. Она сидела в пентхаузе у неумолкающего телефона и удивлялась: какая муха укусила мужчину, за которым она столько лет замужем?
Да, я нашла время позвонить жене своего любовника! Это было не впервые, но первый раз я задержалась при этом более, чем требовал этикет, — как раз настолько, насколько нужно бы, чтобы сказать, что Дом неверный муж и я не виновата!
Обычно я верила в это…
И пришла Эми… с чаем, с надуманными вопросами: какие платья я хочу носить в Рочестере? Я вдруг вспомнила, что мне назначено интервью из «Ньюсуика», что из Рочестера звонил импресарио, а я еще не ответила ему.
Конечно, я не забыла про концерт.
Можно сказать, что я работала, как никогда раньше. Они пригласили дирижером Рикардо Мати, с которым я придерживалась различных взглядов. Я хотела исполнить Чайковского, и он соглашался, но я хотела играть его полностью, а Мати был против. Когда я исполняла Чайковского, я ссорилась каждый раз и всегда уступала, но только не сейчас!
Я проиграла его полностью. От начала и до конца дважды, выпила пару чашек холодного чаю… и играла снова и снова.
Меня беспокоило, что мои пальцы думают о музыке, а сознанием владело другое. Что делает Дом? Почему он не звонит мне? Быть может, он только пошутил о безумном проекте Кэтхауза? И что я сделала со своей жизнью? Время от времени на меня находило сомнение: хочу ли я иметь ребенка? И если да, то от кого?