Наши крылья растут вместе
Шрифт:
Она кивнула, все еще улыбаясь:
— Конечно, Даниэль, я не сомневаюсь в этом.
Она первая переступила брифинг — комнату, видя, что все уже собрались. И под восторженные аплодисменты вошел он— их капитан. Они ждали его, они скучали по нему. Но она скучала сильнее.
Даниэлю было приятно, что его восторженно встречают. Значит, они любят его. Значит они одна семья. Все члены одной команды и между ними не должно быть войны.
Марк уже сидел на своем месте и Даниэль сел рядом во главе стола:
— Рад всех вас видеть, — улыбнулся он и взглядом обвел всех присутствующих, лишь на долю секунды задерживая его на девушке,
Он говорил про рейс, пассажиров, про экзаменатора, про топливо, но Оливия лишь слышала шелк, который проникал в ее тело, заставляя плавиться мозг. Она ничего не понимала из сказанных им слов, они не доходили до ее сознания. В ее голове были другие мысли — этого мужчину она ждала три месяца, не зная, как себя вести при встрече. Сейчас уже, казалось, все решено. Он так решил, начиная все с чистого листа. И в этом листе нет места им вдвоем. Больше их нет. Есть он, она и дурацкий договор авиакомпании. И воспоминания, от которых она никогда не избавится. Все встало на свои места. И это было грустно.
Медленно она шла за своим экипажем к самолету, катя чемодан за собой. Все стало просто, но почему так тяжело?
Вдалеке она слышала его голос, он шел с Марком рядом и успокаивал его. Ни Марк успокаивал экзаменуемого, а наоборот. Сколько терпения в этом человеке? Сжав пальцы в кулаки, Оливия решила меньше думать и больше работать. Сегодня тяжелый рейс ни только для Даниэля, но и для всех них.
За улыбкой и шутками Даниэль скрывал тревогу и волнение. Он понимал, что виной этим чувствам экзаменатор у него на борту, в его первый полет после длительной паузы. Плюс добавляло смятение — плохая погода в Сингапуре. Но хуже всего ни это. Впереди идущая девушка не давала ему покоя. Она стала его наваждением. Как почувствовав его взгляд, она обернулась, слегка улыбнувшись. На какую-то долю секунды, ему захотелось ее прижать к стене и мучить долгим поцелуем. Думала ли она о том же в этот момент?
Ничего он не забыл. Он вернулся, чтобы помнить.
— Пойду осмотрю самолет, ты начинай вбивать маршрут, — он кивнул Марку и направился вниз по лестнице, на ходу одевая сигнальный зеленый жилет.
Оливия закатила свой чемодан в салон самолета, ощущая волнение, не зная, с чего ей начинать свой рабочий день. Сегодня особенный рейс и от этой мысли она терялась. Хотелось выкинуть это из головы «первую» встречу и собраться с мыслями.
Келси помогла ей с этим, она сунула Оливии листок бумаги со словами:
— Твое расписание прихода к пилотам, как просил Марк. Соблюдай строго, иначе он будет нервничать. И звони пилотам каждые сорок минут. Твой салон первый ближе к кокпиту.
— Хорошо, — кивнула девушка, смотря в листок и видя несколько записей. Всего лишь несколько. Три. Один раз напитки, второй раз— обед, третий раз— ужин, — так мало?
Еще три месяца назад она бы облегченно вздохнула, видя этот график. В памяти свежи были воспоминания о том, как Даниэль загонял ее с кофе.
— А как же кофе? — Спустя три месяца этот график уже не радовал ее, — Даниэль любит
— Он сам попросит тебя принести кофе, когда захочет, но боюсь, сегодня ему будет не до кофе, — вздохнула Келси.
Это было жестокой правдой— ему будет не до кофе, еще на брифинге он сказал про зону сильной турбулентности в пути и грозовой дождь в аэропорту Сингапура. Полет будет тяжелый, Оливия чувствовала это. Несколько бортов других авиакомпаний в последнее время попадали в этот грозовой фронт и зону турбулентности над Азией. Несколько человек пострадали, обшивка салонов треснула, не пристегнутые пассажиры бились о нее головой. Даже на кухнях все было вверх дном, хотя все было закреплено— крепление не выдержало этих толчков. Она видела фотографии в газетах, и они шокировали ее.
— Интересно, если самолет попадет в зону самой сильной турбулентности, есть вероятность сваливания?
Келси с удивлением посмотрела на Оливию:
— Тебе больше не о чем подумать? Спроси у Марка. Или нет, — она указала рукой на вошедшего в салон Даниэля, — сразу спроси капитана.
Даниэль вошел в салон в предвкушении полета. Сейчас он сядет в свое кресло и жизнь полетит так же, как и раньше. Его уже не пугал экзаменатор, слишком сильным было желание работать.
Он оглядел взглядом салон, видя, как суетятся бортпроводники. Они переживали больше него, это было видно во всем— Келси пыталась контролировать все, указывая каждому, что делать. Но видимо, Оливии еще не досталось. Она стояла, сложив руки за спину и смотря в его сторону. Она одна ничего не делала, но ее задумчивый хмурый вид заставил Даниэля сделать шаг в ее сторону:
— Тебя что — то беспокоит? — Он не улыбался, задав этот вопрос.
Девушка вздрогнула, не понимая, с чего он это решил. На ее лице плакат с надписью «меня что — то беспокоит»? И да, ее беспокоило все. Начиная от нервозной атмосферы среди экипажа, заканчивая вероятностью сваливания самолета.
— С чего ты это решил?
Спрашивать про турбулентность и нервировать его, она не хотела. Если бог есть, то он сейчас перекрестился— Оливия впервые оградила Даниэля от раздражения.
Даниэль заметил, как она закусила нижнюю губу, опуская взгляд голубых глаз в пол. О том, что ее явно что — то беспокоит, он не сомневался:
— Скажем, я хорошо тебя знаю и вижу, что ты нервничаешь. Но если посмотреть на остальных, — он вновь взглянул на других людей своего экипажа, — то могу предположить, что тебя беспокоит ни только мой экзаменатор. Они все суетятся и бегают, а ты стоишь в стопоре с большими испуганными глазами. Что тебя беспокоит?
Оливия посмотрела на него, а в голове возникла куча вопросов. Она буквально засовывала их обратно, не давая вырваться наружу. Нет, только ни сейчас.
— Думаю, понравится ли Кариму мясо под сливочным соусом.
Даниэль удивленно поднял брови, не ожидая такого ответа. Улыбка тут же коснулась его губ. Хитрая. Роковая. В тоже время нежная, как его шепот. Было просто невозможно смотреть на него не улыбаясь. И она улыбнулась. Разве хоть одна женщина может смотреть на Даниэля Фернандеса угрюмо? Когда — то была такая женщина. Три месяца назад. Ее больше нет.
— Какая разница, что ему понравится. Главное, что нравится мне.
Зачем он сказал эти слова? Ее щеки тут же обволок легкий румянец. Черт, теперь он видит еще и эту ее реакцию на свои слова.