Наши знакомые
Шрифт:
Парень показал ей свой корреспондентский билет.
— Ну нет, тогда я не могу, — сказала она, окончательно сконфузившись, — ведь это же хвастовство. И вообще ничего не известно, что из этого выйдет. Может быть, провалим с треском.
— Ни за что не провалите, — горячо сказал парень, — такие начинания не проваливаются. Сейчас мы это дело как следует подадим в печати, мобилизуем внимание общественности, комсомол, несомненно, поддержит… И знаете что? Вообще дадим подборку про весь ваш массив. Очень будет
Тридцать первого декабря Сидоров, таинственно улыбаясь, принес ей номер газеты. В спешке и суете последних перед открытием дней она совсем забыла о парне в кожаном пальто и недоуменно развернула газету. На третьей полосе была статья под названием «Новогодний подарок матери».
Начиналась статья так:
«Год тому назад эта женщина еще нигде не работала…»
Антонина покраснела и взглянула на Сидорова.
— Кто это ему рассказал? — спросила она.
— Я.
— Зачем?
— А разве это неправда? Может быть, ты работала год тому назад?
Она молчала. Сидоров прочитал всю статью с выражением, и было видно, что он радуется. Впрочем, про самое Антонину в газете было всего несколько строк: говорилось, что А.Н.Скворцова — человек энергичный, энтузиаст своего дела, знающий товарищ…
— Это ты-то знающий товарищ! — сказал Сидоров. — Кто же тогда незнающий?
А Женя, вернувшись из клиники, крикнула, еще не войдя в комнату:
— Где здесь энтузиаст своего дела?
7. Торжество приемки
В семь часов вечера был назначен прием комбината специальной комиссией, состоявшей из представителей районного отделения наробраза, отдела горздрава, шефов (Балтийский флот), учрежденного Сидоровым совета мамаш, пожарного управления и еще какой-то санитарной детской группы.
Собрались в кабинетике у Антонины. Было несколько торжественно и более чинно, чем следует, как всегда, когда незнакомые люди собираются на короткий срок и не слишком знают, для чего, собственно, они приглашены.
Особенно неловко чувствовал себя военный моряк с золотыми нашивками на рукавах. Приехал он сюда из Кронштадта с двумя молодыми краснофлотцами, и было видно, что все трое никак не могут понять, что им надлежит тут делать «по детской части», как выразился один из них.
Нянюшка на большом подносе принесла чай в маленьких расписных кружечках — с зайчиками, петушками, коровками, козочками и прочими животными.
— У меня — утята! — строго сказал моряк с золотыми нашивками и сразу выпил весь чай.
— А у меня — козел! — сообщил Сидоров.
После чая члены комиссии и шефы надели свежие, еще пахнущие горячим утюгом халаты и пошли по комбинату из комнаты в комнату. Антонина шла сзади всех, спокойная с виду, и думала главным образом о том, как бы кто-нибудь не заметил, как ее всю колотит
Седой врач из горздрава покашлял и записал что-то в блокнот. Антонина тотчас же возненавидела его. Представитель пожарной охраны вдруг потребовал стремянку и полез наверх — смотреть электрическую проводку. «Подвел, подвел Закс, — думала Антонина, — ну ладно же». Стремянка скрипела и качалась. «Упади, — мысленно попросила Антонина, — расшибись», но тотчас же испугалась своей мысли, пожалела пожарника. «Ах, это тень падает, — бормотал пожарник, слезая, — а я-то думал…» Он слез, и все опять пошли дальше гуськом.
Нянюшки стояли в свежих халатах, в низко повязанных косынках, каждая у двери своей комнаты. Было сухо, тепло, тихо. Уже все было готово — комбинат выглядел так, будто он уже работает, только сейчас все дети вышли на прогулку. Даже кроватки в спальнях были застелены для мертвого часа, даже миски с пробным супом стояли на столах в столовой.
Неприятный врач взял ложку, которую ему подала судомойка, и попробовал суп. Другой ложкой попробовал моряк и отошел в сторону.
— Ну как? — спросил Сидоров.
— Хорош, — подумав, сказал моряк и, еще подумав, добавил: — Определенно хорош.
Обе матери тоже попробовали суп и переглянулись. Глаза их выразили одобрение.
— Может быть, второе попробуете? — осмелев, но не совсем своим голосом спросила Антонина. — На второе, кажется, морковные биточки (она отлично знала, что морковные, но сказала «кажется» из чувства независимости), а на третье… что у нас там на третье, Фрося?
— Компотик, — сказала миловидная, похожая на монашку няня.
— Компотику — можно! — решил за всех моряк-командир и деловито, но осторожно (чтобы не раздавить) сел на маленький детский стульчик. Краснофлотцы сели тоже очень осторожно и, в сущности, более сидели на корточках, нежели на стульях.
— У нас мебель крепкая! — сказала Антонина. — Это ничего, что она маленькая. Можно сидеть спокойно.
— А мы — спокойно! — заверил моряк-командир.
В общем это было довольно смешное зрелище: взрослые люди с серьезным видом сидят за сдвинутыми вместе низенькими детскими столами на крошечных стульчиках и, деловито переговариваясь, истово прожевывают морковные котлетки.
— А детям что? Вегетарианское полезно? — спросил моряк-командир.
Седой врач вежливо ответил. Моряк кивнул головой, но не согласился.
— У меня дочка насчет мяса дока! — сказал он. — Ей обед не в обед, если без мяса.
Одна мамаша — та, что была потолще, — не согласилась, и между нею и моряком возникло некоторое подобие разговора.
— Оживление за столом! — сказал Сидоров на ухо Антонине. — Смех в зале. Между прочим, я сегодня ничего не ел, нельзя ли мне еще твоего котлетного сена штук десяток…