Наслаждения ночи

Дэй Сильвия

Однако в известном смысле она по-прежнему его ощущала. Энергия и сила, которыми наделила ее любовь Эйдана, сделали возможным сотворение этого окружения. Без его помощи она и по сию пору пребывала бы в непроглядной тьме, постепенно сходя с ума.

Вздохнув, она снова стала поджидать появления ночного Стража, повторяя себе, что ей следует жить дальше и быть благодарной за время, проведенное с Эйданом, пусть даже она по-прежнему желает большего.

Те, кто пришел ему на смену, казались ей странными. Они относились к ней с осторожностью, явно чувствуя себя неуютно из-за своей неспособности полностью внедриться в ее мир. Стражи требовали от нее выполнения странных действий, однако она хорошо помнила предостережение Эйдана не демонстрировать ничего важного, а потому никогда не шла навстречу их пожеланиям и не раскрывала умений, которыми пользовалась, оставаясь в одиночестве. Впрочем, они платили той же монетой, практически перед нею не раскрываясь. Все их общение казалось пустой тратой времени, и она старалась не думать о том, как долго оно продлится и чем закончится.

Точно так же она старалась не думать и о том, где находится Эйдан и что он делает. Но ей это плохо удавалось. Сражается ли где-либо или осуществляет сонные грезы какой-нибудь женщины? От последней мысли ей стало холодно, и кожа покрылась пупырышками. Именно в этот момент она подняла глаза — и увидела его.

Эйдана.

Лисса заморгала, боясь, что это ей лишь почудилось, но, когда его дивный образ никуда не делся, сердце ее радостно подскочило.

Он вступил в ее сон тем беззаботно-уверенным шагом, который так восхищал ее, но было в нем и нечто иное… Казалось, будто на его плечи наброшен невидимый, но давящий чудовищным весом плащ. Черты его прекрасного лица заострились. Глаза были холодны. Не замедляя шага, он прошел мимо нее к ручью и начал раздеваться. Одежда его была перепачкана пеплом и местами обгорела. Ее жадному взору открылась золотистая кожа его спины, а потом и зад, такой поджарый и мускулистый, что впору было завизжать от восторга. Лисса, однако, промолчала. Она просто не знала, что сказать.

Вместо этого, она сделала ручей глубже, а воду теплее и сотворила на галечном берегу мыло, чтобы он мог вымыться.

Увеличив площадь одеяла, на котором сидела, она создала на нем корзину для пикника. И вино. Все это время она смотрела на Эйдана, и кровь ее разогревалась и густела от нараставшего желания. Он намылился, потом стал ополаскиваться, его мышцы, то напрягаясь, то расслабляясь, поигрывали, выдавая скрытую мощь.

Он представлял собой живое воплощение сексуальной фантазии. Один его вид творил с ее нервной системой нечто невероятное. Однако ее убивал потухший взгляд его синих глаз. Что он видел? Где был? И одежда, и его вид наводили на мысль, что он побывал в аду. В противном случае, что еще могло так его… опустошить?

Когда Эйдан нырнул, чтобы ополоснуть волосы, а потом вынырнул, солнце заиграло на его мокрой коже. Он был подобен древнему языческому богу. Она упивалась им, вбирая в себя каждый дюйм его загорелого тела, и особенно долго не могла отвести глаз от яиц и мощного члена, даже без эрекции выглядевшего впечатляюще. Выйдя из воды, Эйдан опустился рядом с ней на колени, привлек ее к себе и перекатился на спину.

Они лежали обнявшись, его жаркое дыхание обдавало ее макушку, а руки ласкали спину. Вдыхая чистый запах его влажной кожи, Лисса поглаживала его грудь. Впервые после ухода Эйдана она ощущала покой и умиротворение.

— С моей стороны это эгоистично, взять и вернуться, — наконец произнес он, и от его легкого акцента у нее заныли соски.

— Если тебе что-то от меня нужно, я полна желания дать тебе это.

— Я собираюсь навредить тебе, но не в состоянии отступиться.

Приподняв голову, Лисса увидела, что его лицо искажено страшной мукой, и застонала:

— Почему?

Почему он собирается навредить ей? Почему не может отступиться?

— Ты нужна мне, — хрипло произнес Эйдан.

— Ты мне тоже, — отозвалась она. Ее пальцы прошлись по его мокрым волосам и поиграли с амулетом. — Расскажи, что случилось.

Ладонью он обхватил ее шею и притянул к себе.

— Я страдаю без тебя. — Он приник к ее губам и страстно поцеловал.

— Эйдан… — вздохнула она, переполняемая невыносимым желанием.

— Ты его любишь?

Лисса удивленно заморгала, но вопрос, однако, поняла.

— Чэда? Нет. Мы просто друзья, хотя ему хотелось бы большего, и я раздумываю над этим.

— Тогда позволь мне отведать тебя еще раз, прежде чем покинешь меня.

В его голосе слышалось отчаяние, которое он даже не пытался скрыть. Какова же была его тяга к ней, если он пришел сюда вопреки правилам и собственному намерению им следовать. Если открылся ей до такой степени. От других Стражей Лисса наслышалась о его доблестях, знала, сколь он могуч и грозен. Среди соратников он слыл чуть ли не легендой и служил примером для подражания. Они считали, что у капитана Эйдана Кросса нет ни слабостей, ни сомнений, одна лишь неколебимая решимость истреблять врагов.

Но дело обстояло не совсем так. Уж ей-то было известно, как он чувствителен и добр на свой, особый, лад.

Она многое поняла, узнав про его уединенный дом на холме. Эйдан давно расстался с родными и жил одиноким затворником. Судя по отзывам Стражей, он сильно отличался от образа Избранного Воителя, блестяще прошедшего обучение и полного безграничного оптимизма по отношению к будущему.

Он ни от кого не зависел, но потянулся к ней.

— Что я могу сделать? — растерянно спросила она, поскольку имела дело не с медицинской проблемой, разрешить которую можно, сверившись с учебником. Тут речь шла о душевной ране, а во врачевании таких опыта у нее не было.

— Соблазни меня. — Он положил ее руку себе на грудь и взглянул ей в глаза. — Заведи меня, как тогда, на пляже, в ту первую ночь.

Долгое мгновение она молча смотрела на него. Ее свирепый боец сохранил свою человечность, душевную щедрость, доброту. Возможно, именно из-за его способности чувствовать и сопереживать многое на избранной стезе воспринималось им столь болезненно. Тут уж было не до самосохранения. Он нуждался в ней, и она готова была сделать все, что потребуется, чтобы он смог снова обрести цельность.

Лисса залезла на него, прижалась бедрами к его бедрам, положила ладони ему на грудь, желая лишь одного — порадовать и успокоить его. Наклонившись, она облизала его губы:

— Вот так?

— Да…

Кончиками пальцев она нащупала его плоские соски и потерла их.

— И так?

Он вздрогнул, его возбуждение передалось ей, горяча кровь.

— Черт, да… — Его глаза закрылись.

— Какой твой любимый цвет? — спросила она, прижимаясь губами к его уху.

— Цвет твоих глаз, — ответил он не раздумывая.