Шрифт:
В назидание всем и по сей день звучат над истинной Россией слова Варвары:
– Исторические ценности принадлежат народу Русскому и целой эпохе, ушедшей в небытие. Я горжусь, что мой отец с честью нес звание офицера, служа Отечеству. Он сохранил сокровища той былой и славной России, которой сейчас больше нет… Но есть Великий народ, и я верю в его могущество, устоять в грядущей битве за справедливость, которую давно забыли на земле, не веря в будущее возрождение величия увенчанной славой страны. Награды для «Белых героев» говорят за себя своими названиями: «Ордена Возрождения России» и «Ордена Освобождения Сибири». Могучая страна воспрянет и Сибирь, как неотъемлемая ее часть, сможет и должна стать значимой силой в стремлении народа к возрождению, потому что Россия всегда прирастала свободной Сибирью и ордена во славу ее героев воссияют еще на груди людей русских, живущих с верой и надеждой в сердцах.
Глава
Просторы тихой воды заволокло сизой мглой холодного тумана, скрыло дальний берег, не проглядеть, не подойти ближе. После последней остановки, большая река делилась на основное русло и множилась протоками, примыкавшими к нему то справа, то выше по течению, слева. Идти к верховьям всегда хлопотней, а в преддверии сильных холодов еще и тревожней; скует ненароком морозом на очередном причале и не выпустит, удерживая цепкими лапами близкой зимы, придавит порушенной ледяной шугой к берегу, вморозит в дно. Вот он и ледостав; а миссия до конца еще не выполнена, и движение по тайге может на много усложнить шансы добраться до цели без потерь, сохранить ценный и важный груз. Стало ясно, что дальше Сургута конвою не пройти. Отдавая себе отчет в том, что первая часть секретной операции уже выполнена и банковские работники, сопровождавшие груз покинули пароход вместе с теми хлопотами какие они доставляли, встали на зимовку в одной из проток. Оставалась, однако, и не менее важная, вторая часть миссии, за которую Киселев нес еще большую ответственность и перед собой лично, и непосредственно перед командованием, доверившим ему столь рискованное, и опасное предприятие. Штабс-капитан хорошо понимал, что на полях сражений Гражданской войны, подчиненные солдаты и офицеры, проявляли доблесть и отвагу во многом благодаря умению и навыкам своих командиров, совсем не рассчитывая на чествования или награды. В войне между соотечественниками, «когда брат идет на брата», основная часть офицеров Белого движения придерживалась известного мнения генерала Деникина, что никакие награды в такой войне неприемлемы. Однако усердие, проявляемое солдатами и офицерами отступающей Сибирской армии, никак не позволяло высшему командованию оставаться неблагодарным к подвигам и героизму, проявляемому на фронтах битвы за Отечество. Видимо с этой целью и были утверждены вновь созданным Верховным правительством России, новые ордена: за «Освобождение Сибири» и «Возрождение России». Эти, до сего момента невостребованные награды, по распоряжению адмирала Колчака были переданы на хранение в церковную кладовую Тобольской епархии, а теперь и ему под личную ответственность, так как представляли собой очень ценные, редкостные образцы. Об этом секретном факте Киселев, будучи командующим Тобольского гарнизона, совсем недавно узнал от своего непосредственного командира, генерал-лейтенанта Анатолия Пепеляева, почти в канун отплытия парохода «Пермяк» в далекое и рискованное плавание. К тому же, никто из ближнего окружения Верховного главнокомандующего Русской армией, адмирала Колчака, видя временные успехи Красной армии, не множил пораженческие настроения собственной. После переформирования Сибирских армий и предполагаемого переноса столичного центра из Омска в Иркутск, основная часть Белого офицерства была уверена в скором возврате утраченных территорий Сибири и Урала.
Хорошо понимая всю серьезность возложенной на него миссии, состоящей из двух или даже трех самостоятельных, очень важных этапов, штабс-капитан Киселев строго придерживался указаний данных ему еще в Тобольске. Почти весь личный состав немногочисленного конвоя, подбирался из младших офицеров, в добропорядочности которых штабс-капитан не сомневался. Суть операции была глубоко засекречена. Сам адмирал Колчак, на последнем военном совете, доверил ему командование конвоем и поручил доставку единственного в своем роде, комплекта очень дорогостоящих наград в Томск, а позже, если нужно будет, то и в Иркутск, будущую столицу Белого движения. Сопровождаемая им часть ценностей Царской семьи, Тобольской епархии и золото, доставленное в деревянных ящиках из Омска, по описи были переданы после секретного совещания в ночь перед отплытием. Определены пункты назначения груза и мероприятия на случай непредвиденных обстоятельств. Оставалось лишь доставить означенные сокровища по Иртышу до его впадения в Обь, затем вверх по течению реки до Сургута и далее по Томи, в Томск. Путь предстоял долгий, к тому же не за горами суровая Сибирская зима. Несмотря на предрекаемые метеорологами ранние холода, речники уверили, что справятся с поставленной задачей еще до ледостава.
Сейчас, стоя на палубе, вставшего на якорь парохода, штабс-капитан ясно осознавал, что с оставшимся в трюмах грузом, выполнить возложенную на него миссию будет невероятно трудно или почти невозможно. Однако, решение о сохранности ценностей и выборе пути скрытного следования по зимней, местами непроходимой тайге, надлежит принимать только ему, и только от него будут зависеть жизни оставшихся на борту тридцати преданных делу офицеров; в равной степени и его личная. Долг офицера – следовать приказу, а выполнить его с честью для дворянина, всегда являлось привилегией, залогом истинного благородства и служения Отчизне.
Отчетливо понимая ответственность, штабс-капитан Киселев принял решение о срочном проведении военного совещания из числа приближенных ему, доверенных офицеров. В ранние часы, с навязчивым желанием осмыслить происходящее в одиночестве, он ждал означенного часа, мерно прогуливаясь по палубе парохода. Совершенно не спалось и тишь прибрежной, не порушенной войной тайги, непривычно успокаивала слух, не избалованный ее редким присутствием. И лишь резкий, неожиданный щелчок каблуков отдавшего честь младшего, офицера, стоявшего в карауле, отвлек Киселева от редкостного мгновения общения с чем-то удивительным и важным для него именно сейчас, когда рядом никого не было. В эти минуты он спокойно мог собраться с мыслями, определиться касаемо всей миссии в неожиданно созданных непогодой условиях, а что самое важное; вспомнить те тревожные, полные слез глаза Софьи, сиротливо и одиноко оставшейся стоять на пристани в Тобольске. Он впервые полюбил и с трепетной нежностью относился к этой, еще совсем юной девушке. Если бы не война, если бы не это вынужденное отступление Белой армии, то они непременно были бы вместе. Как безжалостно навязывало время свой безумный выбор, меняя судьбу, ломая жизнь, стремительным водоворотом унося в неведомую пучину беспокойства за родного, близкого человека, прокладывая иное, удобное тревожным обстоятельствам, русло событий. Воспоминания уводили мысли в сторону, окутывали все больше. Мягкость ее белой ладони и сейчас скользила по его щеке, наполняя душу неодолимой тоской любящего сердца. Трепетный поцелуй и слова; последние сказанные ею слова ошеломили, повергли в шок, но трап убрали и земля ушла из под ног от обуявшей сердце боли, и радости услышанного: «Николай, у нас будет ребенок…» – тихо, но уверенно произнесла Софья прощаясь, когда уже невозможно было вернуться, отбросив все преграды, обнять и поднять ее на руки, забрать с собой не подчиняясь никаким приказам и долгу. Его основная забота, по душе и совести – быть рядом со своей любимой в столь опасное и трудное время войны. Да, он верил, был просто убежден, что положение на фронтах изменится и Белое воинство вновь вернет свои позиции, ведь они достойно сражаются за Родину, за Царя, за Сибирь, ставшую пристанищем и вотчиной для всей армии адмирала Колчака. И тогда они вновь будут вместе, и он никогда не позволит судьбе разлучить их. Но сейчас он не смог, не успел, как того требовала совесть, позаботиться о ней. Их, как и многих, разлучила беспощадная, братоубийственная война…
Утреннее совещание прошло довольно ровно, в серьезной и деловой атмосфере, какого естественно и требовала создавшаяся ситуация. Из всех секретов, строго хранимых командующим, затерянного среди многочисленных протоков реки парохода, остался лишь один. Пакет с приказом, врученный самим «Верховным», он имел право вскрыть лишь в одном случае; когда безопасность сохранности груза станет под угрозой и его необходимо будет защищать. Успех столь ответственной миссии, как заверил адмирал Колчак, гарантировал появление на груди штабс-капитана остроугольной звезды с хризолитами. Было ли это сказано всерьез, Киселев глубоко сомневался, потому как сам адмирал довольно скептически относился к новым наградам, утвержденным временным, но уже несуществующим «Сибирским правительством». Сам же он находил этот факт, явной претензией на автономию Сибири и будучи сторонником единой, и неделимой России, считал введение орденов несвоевременным.
Дальнейшей участью вверенных под его ответственность многочисленных ящиков золота, прибывших в канун осени из Омска, Киселев себя не занимал; оно было передано в пунктах назначения другим, ответственным за его судьбу людям, в число которых входили и банковские работники, оставившие пароход еще до входа его в бассейн реки Оби. Все инструкции были исполнены и следуя налегке в направлении Остяко-Вогульска штабс-капитан с надеждой уповал на благосклонность все более портящихся погодных условий, от которых во многом зависела выполнимость не менее важной, заключительной части миссии. В его каюте по-прежнему стоял опломбированный, добротно сработанный, увесистый чемодан, о содержимом которого знал лишь он один. Его необходимо было транспортировать до будущей, новой Сибирской столицы. Часть драгоценной утвари из храмов и монастырей Тобольской епархии, а также следовавшая с ними серебряная вызолоченная рака от мощей митрополита Иоанна Тобольского, весом тридцать пять пудов, были также отгружены еще на Иртыше, на пристанях Кугаево и Бронниково. Лишь незначительной части золота и царским монетам, оставленным на пароходе, предписано было следовать вверх по течению Оби до Сургута и далее в Томск. Ее надлежало использовать в крайних, исключительных случаях, при возникновении каких-либо непредвиденных ситуаций, о возможности которых Киселев был осведомлен еще генерал-лейтенантом Пепеляевым при их расставании. В противном случае, все ценности надлежало передать в Томске, согласно приказу, хранившемуся в его личном сейфе, на пароходе «Пермяк».
Как ни прискорбно было осознавать, но внезапные холода и довольно ранний приход зимы многое спутали в расчетах речников, что не замедлило сказаться и на планах Киселева. Ссылаясь на унылые заверения капитана судна, он принял самостоятельное и твердое решение; оставить пароход на зимовку, а вверенному ему составу конвоя пробиваться по зимнику, следуя вдоль русла реки Оби, к Томску. Доложив о своем нелегком решении на совещании, он предложил разбить команду на две группы; одна должна была заняться закупкой лошадей и фуража в расположенной неподалеку деревне Сургут, а второй группе необходимо разведать местность на предмет сокрытия оставшихся на пароходе ценностей и золота. На подготовку обоза, которому предстояло проследовать по глухой, заснеженной Сибирской тайге без малого, почти девятьсот верст, было отведено два дня.
– Сегодня только третье ноября, и я полагаю, грунт еще не успел промерзнуть основательно, – рассудил штабс-капитан, обращаясь в очередной раз к присутствующим офицерам, – посему приказываю: Вам лично, господин Бельский, как руководителю второй группы, заняться поисками берлоги, надеюсь пока что возможно еще не занятой, каким-нибудь из местных медведей. – Компания дружно рассмеялась, должным образом оценив вполне уместную шутку командующего конвоем.
– Уж мы постараемся, господин капитан. Оно и свежая медвежатина не помешает, – это на тот случай, если берлога будет занята, – улыбчиво поддержал общее настроение поручик.
Веселый настрой определенно нравился Киселеву, он безусловно мог иметь свою пользу. Речники, обособившись, взялись за подготовку судна к зимней стоянке, ясно осознавая, что всю долгую пору ледостава им придется провести в Сургуте. Вооруженные группы откомандированных офицеров вскоре покинули расположение пришвартованного непогодой корабля в твердой уверенности; оправдать доверие своего командира.
Весь личный состав конвоя начальник Тобольского гарнизона подбирал сам, большей частью это были проверенные боями младшие офицеры из его же частей, за одним лишь исключением. Поручик Евгений Бельский был назначен в конвой по прямому указанию Пепеляева. Странным тогда показался штабс-капитану Киселеву сам факт его прибытия в Тобольск из Омска на пароходе «Товарчар», вместе с адмиралом Колчаком, почти перед самым отплытием секретного конвоя. Разумеется, кандидатура вновь назначенного офицера из четы самого «Верховного» сомнений не вызывала. Киселев, однако, на тот момент понимал лишь одно и это было очевидно, что ценностям, поступившим в его распоряжение, по-видимому, нужны были еще дополнительные глаза и уши… За десять дней до отплытия поручик Бельский успешно вжился в состав конвоя и зарекомендовал себя с положительной стороны. Молодой, двадцати восьмилетний офицер, обладая умеренным, но достаточно приметным чувством юмора, успел даже понравиться сослуживцам и завести друзей. Хотя штабс-капитан и усматривал недоверие со стороны командования, в такого рода внедрении агента или даже представителя контрразведки штаба, но пришлось без лишних вопросов смириться.