Наследие джиннов
Шрифт:
— Значит, у вас есть сторонники и при дворе? — округлила я глаза.
Шазад расплылась в улыбке, от которой её ослепительная красота стала немного зловещей.
— Есть кое-кто… А как бы иначе Ахмед смог исчезнуть из дворца вместе с Далилой, не в облаке же дыма, как джинн? Или, думаешь, потом он и впрямь появился в Измане только в день султимских состязаний, как верят простаки?
Я вспомнила слова принца о том, как их с Жинем матери задумывали побег, — про это в байках у костра не говорилось ни слова.
— Он тогда жил в столице
Я понятливо кивнула. Такие подробности редко попадают в легенды: народным героям не положено спать на блохастой подстилке в углу сарая.
— Ну вот, — снова улыбнулась девушка, — тогда я и познакомилась с Ахмедом, привела его вместе с братом к нам домой, ещё и выругала за неосторожность: могли бы и головы потерять! Тут же стали обсуждать учение Атауллы об управлении государством, заспорили… а кончилось тем, что я стала тренировать Ахмеда к поединкам на султимских состязаниях.
— А я тогда корпел над книгами у святых отцов, — пробубнил Бахи с полным ртом, — иначе бы сразу вам всю философию растолковал.
— А за что тебя оттуда потом вышибли, не поведаешь?
Бахи смущённо опустил глаза в тарелку:
— Не помню уже.
— Зато я хорошо помню! — буркнула Шазад. — За то, что напился пьяный и орал песни под моим окном.
— Что за песни? — полюбопытствовала я.
— Не помню, — снова буркнул он.
— Наверное, про Руми и принцессу? — В глазах девушки мелькнули насмешливые искорки.
— Нет, — надулся Бахи, — про джинна и дэва.
Шазад расхохоталась, за ней и я, а Бахи заявил, что готов спеть и сейчас, но для этого должен сначала как следует выпить.
У меня самой и без всякой выпивки кружилась голова. Ночная тьма с заревом костра, шелест листвы, смех и говор вокруг… Люди, уверенные в себе и в правоте своего дела. Легенда, берущая начало в прошлом и устремлённая в будущее. Благодаря стараниям и борьбе этой горстки храбрецов мир никогда уже не станет прежним, даже если они в конце концов проиграют. Их выдернули из прежней жизни и поставили туда, где они нужнее, словно фигуры на доску в великой игре, цель которой — спасение родной страны, а риск невероятно высок. Опасность их затеи пьянила меня, и я понимала, что могу тоже стать одной из них, если захочу. Впрочем, отступать было поздно: я уже стала неотъемлемой частью этой легенды.
— Эй, куда ты запропал, святоша? — оборвал мои размышления женский голос, и к нашему костру подсела ещё одна девушка, вида не менее странного, чем Далила или Имин. Всё тело её от ресниц до кончиков ногтей казалось отлитым из чистого золота, только волосы и глаза были чёрными. — Не посмотришь? — Она вытянула к Бахи руку, всю в ожогах и запёкшейся крови.
Целитель поморщился, втянув воздух сквозь зубы.
— Что это с тобой приключилось?
— Да так, небольшой взрыв…
— Ну, ничего особо страшного, — с облегчением сказал он, присмотревшись. — Для дочери джинна, созданного из чистого огня, любые ожоги — ерунда.
— Кстати, ты давно вернулась, Хала? — спросила Шазад.
В ответ девушка с золотой кожей молча кивнула на свою одежду, грязную и окровавленную. Глупый вопрос: ясно, что только что, не успела даже переодеться.
— Мы опоздали… — вздохнула она. — Она уже арестована. Странно для оборотня, должна была продержаться дольше. Та же Имин целых две недели протянула, а этой, должно быть, хитрости не хватило. По слухам, её держат в Фахали и будут судить. Я за подмогой вернулась — если поторопиться, можно успеть до того, как её повесят, покопаться в их мозгах, и…
— Это не та, с багровыми волосами? — перебила я. Хала только теперь удостоила меня взгляда. — Демджи… — Слово до сих пор странно ощущалось на языке. — У неё ещё лицо всё время менялось…
— Ты видела её?! — Глаза девушки вспыхнули, она подалась вперёд, сверкнув золотом в свете костра.
Однако следующие мои слова заставили её застыть на месте.
— Галаны прострелили ей голову.
Общее радостное настроение тут же потухло. Блестящее металлическое лицо Халы окаменело.
— Почему же тогда ты вернулась живая? — сухо процедила она.
Я должна оправдываться? Ещё чего!
— Потому что мне голову не прострелили.
Презрительный оскал демджи напоминал драгоценный гребень матери Тамида из золота и слоновой кости. Хала сделала мне жест продолжать, и я невольно впилась взглядом в её руку, на которой не хватало двух пальцев.
— Таращиться нехорошо, — заметила она, и рука приобрела нормальный вид. Рядом из песка вылез большой чёрный жук, забрался на мою ногу и пополз вверх. — А ещё нехорошо бросать друзей, спасая собственную шкуру!
Я брезгливо прихлопнула жука, но вместо него тут же возникло ещё несколько, потом каждый из них тоже размножился, и вскоре назойливые копошащиеся насекомые облепили всё моё тело. Вскочив, я принялась вертеться на месте, стряхивая их с покрасневшей и зудящей кожи.
— Хала, прекрати сейчас же! — Голос Шазад прозвенел как стальной клинок.
Жуки мгновенно исчезли, будто их и не было. Я вспомнила, что она говорила про демджи, способных насылать наваждения. Очевидно, Хала как раз из таких. Жуть, да и только!