Наследие Иверийской династии
Шрифт:
Ренуард уже обмотал ткань вокруг тела и спрыгнул в бездну! Но не упал, а завис в воздухе, гибкий, удивительно пластичный и прекрасный в своей стихии. Он кувыркнулся, широко расставил ноги, снова призвал на помощь магию Вейна и взобрался по полотну ещё выше — под самый купол. Я прижала руки к груди и попятилась. К счастью, за спиной оказались стены, и я не рухнула вниз.
— Давай вместе, — позвал Ренуард, легко и быстро приземляясь рядом. — Почувствуй, каково это!
— Не уверена, что у меня получится, — вжалась я в деревянную балку.
— Я помогу. Давай же, смелее. Пока ты здесь, со мной, позволь себе больше.
Сглотнув ком в горле, я всё-таки подошла и почему-то как будто впервые рассмотрела знак соединения на шее Ренуарда — оранжевое солнце. Коротким порывом было залезть пальцами под бархотку и обнять чёрного паука, ощутить связь с Кирмосом. Мне захотелось испугаться, чтобы он почувствовал мой страх, понял, где я и что со мной происходит.
— Знаешь, подстрекать меня к безумным выходкам — плохая идея. Я и сама с этим неплохо справляюсь, — хмыкнула я и размяла пальцы, как перед выстрелом.
Бездна под ногами всё ещё пугала, но… в этом-то и был весь смысл.
— А что нам ещё остаётся, кроме безумных выходок, когда Квертинд катится в бездну?
Разгорячённый, с лихим азартом в глазах и растрёпанными волосами, Ренуард выглядел потрясающе. Его пыл оказался так заразителен!
Он взял мою руку, обмотал вокруг ткань и поставил её так высоко, что мне пришлось встать на носочки.
— Держись вот здесь. Давай проживём это мгновение так, чтобы мы запомнили его на всю жизнь.
Короткий трепет пронзил существо — ещё не страх, нет. Предвкушение.
— А теперь — полетели, — шепнул молодой Батор и снова оттолкнулся так резко, что у меня застыл в глотке крик.
Я обхватила Ренуарда ногами и крепко сжала ткань уже двумя руками. Мы снова парили, но на этот раз страха не было. Наоборот, меня поднимал в воздух восторг, теснящий грудь, лихой задор этой затеи, и ощущение, что в это мгновение мне плевать на всё, что происходит за стенами цирка. И мне так понравилось! Мне понравилось забыть обо всём, просто парить над бездной, наслаждаться обществом Ренуарда, тонуть в его очарованном взгляде и любоваться его каким-то безупречным, юношеским самолюбием. Семеро богов, он так был влюблён в самого себя, что не влюбиться в него было просто невозможно! Хоть я и обещала…
В лицо хлынул свежий ветер магии Вейна, и я зажмурилась от удовольствия.
— Попробуй теперь сама, — шепнул Ренуард и отцепил меня от себя. — Держись крепче.
Ну что ж, хорошо… Я сжала свою хлипкую страховку от смерти так крепко, что заныли запястья. Но мне и на это было наплевать, потому что Ренуард раскрутил меня и оттолкнул от себя — на миг я оказалась в свободном полёте. И снова завизжала. От счастья. Батор засмеялся. Он ловко поймал меня и притянул к себе. Прижал спиной к груди. А в следующую секунду мы буквально рухнули с высоты — опустились так резко, что я была уверена — разобьёмся! Сердце подскочило к горлу, странное чувство завибрировало где-то в животе. Какая глупая гибель! Умереть не на войне, не от лап икша, не от пыток стязателей или истязаний Ордена Крона, а вот так, разбившись в стенах заброшенного цирка. На короткий миг я даже вдруг подумала, что так будет лучше… Но потом мы стали падать всё медленнее и медленнее, пока, наконец, не рухнули в белоснежные объятия огромной перины, заботливо поставленной строго под нами.
Сверху что-то взорвалось и посыпалось — яркое, блестящее, ароматное. Лепестки цветов? Конфетти? Разобрать я не успела, потому что края перины сомкнулись над головой, как пасть чудовища, и вместе с бархатным прикосновением меня обволокла внезапная темнота.
Один вдох. Второй. Третий.
Ничего не происходило.
Не было ни света, ни звука, ни ветра, ни движения. Я будто упала не в мягкую перину, а на дно колодца, заполненного водой, — и толща давила, давила на меня всей своей мощью и высасывала силы. По спине ледяной змеёй скользнула паника, руки покрылись мурашками.
— Эй, — приподнялась я на локте, но снова рухнула без сил.
Ренуарда неожиданно рядом не оказалось, зато упругая ткань сжимала меня в своих тесных объятиях так крепко, будто собиралась задушить. Отрешённая глухота напугала сильнее, чем полёт, чем все наши безумные трюки на высоте.
Я вдруг вспомнила такой же момент темноты на маскараде в Ордене Крона, вспомнила близость Демиурга и следующие за этим колокольчики. Я даже была уверена, что сейчас услышу тонкий перезвон и знакомый голос. Клянусь, я почти стояла там — на террасе старого особняка мёртвой актрисы в окружении разряженных гостей, чувствуя прикосновения господина и ожидая появления Джера. Своего обожаемого личного бога.
Как же я мечтала, чтобы он появился и сейчас! О Ревд, да я бы всё отдала за одну короткую встречу, прикосновение, хотя бы взгляд… В этот болезненный миг тишины, в эту странную остановку посреди бега, я вдруг осознала, что даже то, что делаю сейчас — для него. Назло ему. И это ужасало.
Я снова завозилась, осознавая тело, но стоило пошевелиться, как незримые тиски сжали меня, едва ли оставляя возможность вдохнуть. Время шло, было темно и тихо, и я чуть не заорала от неописуемого страха.
— Ренуард? — позвала я, стараясь скрыть истеричные нотки в голосе.
В ответ — молчание. Молчание, темнота и оглушающая тишина. Боги! Мы всё-таки разбились? Рухнули в бездну Толмунда? Поэтому я здесь одна, мучаюсь чувством вины и ужасаюсь своей зависимости, а Ренуард Батор отправился в Сады Девейны?
— Ренуард! — беспомощно закричала я, пытаясь выбраться, выплыть, освободиться.
— Да? — тихо отозвался Батор, и я облегчённо застонала.
Надувшаяся шаром перина начала опадать, и в наше мягкое логово проникли лучи света, а с ним как будто ожил мир: послышались завывания ветра, далёкие шаги слуг, даже жужжание насекомых.
— С тобой всё порядке? — задала я самый глупый на свете вопрос.
Мне было важно, чтобы Ренуард что-то сказал, чтобы я услышала его, живого и настоящего. Чтобы отогнать, наконец, высасывающие силы призраки прошлого. Чтобы снова сбежать.
— Вполне, — скупо ответил он. — А с тобой?
— Вроде бы, — засомневалась я и поползла на его голос, как слепой котенок ползёт на запах матери.
Вдруг задрожала от внезапного холода. Тело бросило в озноб. Я нашарила в полутьме руку Ренуарда, плечо и улеглась рядом. Он дышал часто, от разгорячённого тела исходил жар. Больше всего мне хотелось прижаться — не из нежности, нет. Чтобы согреться. Ледяной ужас прошёл, но оставил свой равнодушный шлейф, и он пробирал до костей. Я подалась всем телом к Ренуарду, положила голову на плечо, прильнула к горячему боку, даже ногу закинула. После нашего единения на высоте сделать это оказалось удивительно легко, так естественно и привычно.