Наследие

Цыпленкова Юлия Валерьевна

— Еще? — спросил Дархэйм, когда женщина замерла, переводя дыхание.

— Да-а, — застонала она, и ее руки вновь оказались в захвате.

— Правила те же, — хмыкнул Эрхольд. — Расскажи, как вошла в закрытое крыло?

Он опять ласкал ее, прикусывая кожу на шее. Ингер некоторое время молчала, но вскоре снова застонала, отдаваясь во власть умелых мужских пальцев. И когда стоны женщины превратились в крики, Дархэйм снова остановился.

— Я просто вошла, клянусь, — заскулила Ингер, дернувшись в его руках. — Я клянусь, Эрхольд, дверь сама открылась, как только я толкнула ее.

Она не лгала, мужчина это чувствовал. Женщина снова завозилась, заерзала, тревожно глядя на нахмурившееся чело любовника.

— Эрх…

— Да, сладкая, — его пальцы вернулись к прерванному занятии. Ингер расслабилась и закрыла глаза. — Ты знаешь, кто закрыт там?

— Женщина, — ответила леди Илейни. — Я не успела ничего спросить, появился ты… ох, Э-эрх, — и снова правда, наградой за которую стала новая вспышка обжигающего огня, промчавшегося по телу женщины. Она выгнулась, закричала, опять забилась в мужских руках.

— Ты больше никогда туда не пойдешь, — приказал Эрхольд.

Ингер немного отдышалась и вывернулась, глядя на любовника.

— Кто она? — спросила леди и сама испугалась, что он сейчас встанет и уйдет. Слишком быстро, для нее быстро. Ингер еще не была готова расстаться с черным лордом. Голод оказался слишком силен, и она все еще нуждалась в его члене. Мечтала ощутить, как он входит в нее, как заполняет влажное нутро, как вдалбливается, сильно и яростно, заставляя забыть обо всем и обо всех, кто был когда-то важен для нее в этом мире.

— Ты уже готова задавать вопросы? — насмешливо спросил Дархэйм.

Ингер горячо мотнула головой и прижалась к нему спиной, снова заерзав на коленях. Черный лорд поднялся с кресла, ставя женщину на пол. Ее ноги подкосились, но она сама вцепилась в руку Эрхольда, боясь отпустить.

— Разве ты совсем не хочешь меня? — с отчаянием спросила Ингер, опасаясь, что сейчас он отдернет руку и уйдет, а она опять останется одна пылать в огне неутоленной до конца страсти.

— Да безумия хочу, — ответил Дархэйм.

Подхватил ее, и женщина взлетела вверх по его телу, оплетая талию ногами. А через мгновение горячая мужская плоть ткнулась в нее, вырывая из груди хриплый вскрик, когда Ингер скользнула по стволу вниз, насаживаясь на него до упора. Эрхольд сделал несколько шагов и остановился у стола, усаживая на него свою ношу. Он нажал на плечо женщины, и она откинулась назад, подтянула ноги, поставив их на край стола, и замерла, полностью открытая своему любовнику.

Мужчина провел ладонью по плоскому животу Ингер, обжигая прикосновением даже через ткань сорочки. Склонился над ней, вглядываясь в лицо, а после взял за руки и потянул на себя, снова усаживая. Он распахнул сорочку, окончательно распустив ленту, и накрыл губами возбужденную грудь, играя с соском. Прикусывал его, втягивал в рот, посасывал, доводя Ингер до неистовства, и отпускал его, захватывая в плен своих губ вторую грудь. Почему сегодня он был с ней почти нежен, Дархэйм и сам вряд ли мог сказать.

Слишком много всего скопилось в его неспокойной душе. Возвращение Виалин в его жизнь, встреча с матерью, спустя годы, возрожденное тело, влюбившееся в своего создателя, Риктор Илейни, неожиданно продвинувшийся слишком далеко в своих изысканиях, и ускользавший между пальцев раз за разом. Разочарование, надежда, тоска, устремления… И только Ингер оставалась все той же. Она ждала его, пусть и была вынуждена это делать, и все же эта женщина оказалась неожиданно важна для него сейчас. Дархэйм платил ей за иллюзию своей необходимости в ее жизни не только страстью, но и толикой горьковатой нежности, вновь и вновь сводя Ингер с ума своими ласками и наслаждаясь тем, как она отвечает ему. Слушал ее стоны, получал удовольствие от вскриков, следил за тем, как извивается ее тело, подвластное только ему.

Но он все так же не спешил начать свое скольжение в ней. Ему нравилось ловить ее голодные взгляды, нравилось чувствовать, как ногти Ингер впиваются в руки, в плечи, как она ерзает, пытаясь сама насаживаться на его член. Это заводило, это взрывало мозг, требуя вдолбиться в ее тело, взять сильно, жестко. Так, чтобы стол грохотал под его резкими толчками, и женщина орала, срывая горло, но Эрхольд все еще медлил, продляя тягучее удовольствие, расползавшееся по телу. Кажется, в это мгновение он почти любил свою игрушку.

– Ну же! Эрх, почему ты медлишь?! — изнемогая, воскликнула Ингер. — Клянусь, я больше никогда не войду на заброшенную половину, и не буду разговаривать с той женщиной. Я буду очень послушной, Эрх. Я больше никогда не буду перечить тебе, не буду жаловаться. Только сделай это наконец! Чтоб ты сдох, скотина! Пожа-а-алуйста…

— Ты дала обещания, и я их услышал, — едва заметно улыбнулся Дархэйм.

Плевать ему сейчас было и на то, как она пролезла туда, куда никто, кроме него не мог пройти, и на то, что она могла услышать от его матери. На все плевать! У него было иное желание, иная потребность, и оттягивать дальше стало невозможно. Эрхольд сжал бедра Ингер пальцами и толкнулся, пока еще не сильно, просто наслаждаясь ее телом.

— Да! — закричала женщина, то ли подтверждаю свою клятву, то ли радуясь, что он больше не терзает ее тело ласками.

Его толчки становились сильней, резче, вбивая член в тесную влажную глубину женского тела. Эрхольд закинул кверху голову, стиснул зубы, глухо постанывая от ослепляющего наслаждения. Толчок, еще толчок. Глубже, резче, стремясь к самому центру ее существа. Он уже почти рычал, раз за разом врываясь в открытое ему женское тело, готовый сорваться в водоворот сокрушительного оргазма.

— Эрх! — надтреснутый голос ворвался в маленький пылающий мир, внося какофонию. — Ты здесь?

Виалин все-таки закончила начатую фразу и сейчас стояла, растерянно глядя на то, как ее лорд ожесточенно вдалбливается в другую женщину. Он только повернул голову, смерив возрожденную яростным взглядом, но не остановился. Не отошел от любовницы, даже не пытался сказать какую-нибудь глупость, убеждая, что она все не так поняла. Нет, мужчина не сводил с нее чернеющего злого взгляда, кривя губы в издевательской улыбке.