Наследие
Шрифт:
Но он целовал ее, часто усаживал к себе на колени, ласкал ладонью спину, играл с черными прядями волос, пропуская их между тонкими длинными пальцами, но не просил большего. И не позволял ей заговаривать об этом. Виалин немного обижалась, но потом видела его взгляд, наполненный тоской и любованием, и обида уходила сама собой, оставляя после себя привкус щемящей нежности. И тогда хотелось спрятать его ото всех, закрыть собой, оберегать от невзгод и бед, отдать ему все свое тепло, чтобы прогнать холод, так часто сковывавший льдом серые глаза.
— Я люблю тебя, — прошептала Виалин, изо всех сил прижимаясь к мужскому телу.
Эрхольд резко отпрянул, ухватил за подбородок и заглянул в черные глаза, увидев в них отзвук слов, прозвучавших вслух.
— Повтори, — неожиданно севшим голосом потребовал мужчина.
— Я люблю тебя, — послушно повторила она и улыбнулась.
Черный лорд отступил на шаг, продолжая вглядываться в лицо Виалин. Сколько он ждал, когда эти губы произнесут три необходимых ему слова, сколько мечтал услышать их, и вот услышал, только…
— К Бездне, — выдохнул Дархэйм, отворачиваясь от Виалин.
Признание всколыхнуло вспышку раздражения. Это было лишним, совершенно ненужным. Она не должна испытывать чувств, сильных чувств. Холод, голод, жара, усталость, желание спать — больше инстинкты, чем чувства. И уж никак не любовь. Душа оказалась сильней, чем он думал, это нужно было срочно исправлять. И самое противное, что он сам не дал ей погрузиться в забвение. Не стоило обращаться с телом, как с настоящей Виалин. Не нужно было просиживать с ней ночами, не нужно было баловать, притрагиваться, целовать. Это все было лишним. Нужно исправить, нужно вытравить чувства.
— К Бездне, — повторил Эрхольд.
Ему на плечи легли узкие женские ладони.
— Эрх, — позвала его женщина. — Я расстроила тебя? Мне просто хотелось сказать то, что чувствую…
Он порывисто обернулся к ней, снова ухватил за подбородок и отчеканил ледяным тоном:
— Мне не нужны твои чувства.
— Почему? — она смотрела с удивлением и непониманием. — Ведь ты так добр со мной, так ласков…
— Тебе показалось, глупышка, — усмехнулся мужчина, снова отворачиваясь от нее.
— Нет, Эрх, мне не показалось! — воскликнула Виалин, забегая вперед. Она обхватила ладонями его лицо и жарко заговорила: — Такое не может почудиться. Как говоришь, как смотришь, как целуешь — это все было, я видела, чувствовала. Ты тоже любишь меня…
— Люблю? — его бровь изломилась, и в глазах сверкнула насмешка. — Люблю тебя, мое создание? Ты в это, действительно, веришь?
— Да, — шепнула женщина, стараясь не показать неожиданного страха и обиды от издевки, ясно послышавшейся в его словах.
Больше не говоря ни слова, Эрхольд сжал запястье Виалин железной хваткой и направился к замку, так и оставленному на скалистом берегу после того, как Дархэйм перенес его из Изумрудной долины. Он протащил женщину через ворота, не обращая внимания на ее испуганные вскрики, не глядя на личей, склонивших головы при его приближении.
— Эрх! — кричала ему в спину Виалин. — Эрх, остановись!
Но он не слушал ее мольбы, продолжая свой стремительный бег. Не оглядывался, чтобы не видеть ее лица и не поддаться жалости. Дархэйм даже запретил себе думать о ней, как о возрожденной Виалин, помня лишь, что за его спиной стонет маленькая глупая служанка, поверившая в то, чего нет. И сейчас он даже был рад, что ее голосовые связки не восстановились до конца, и голос, звучавший за спиной, даже отдаленно не напоминает голос настоящей Виалин.
Открыв дверь своих покоев, Эрхольд втолкнул внутрь запыхавшуюся женщину. После развернулся и заорал:
— Ингер!
Ответа не последовало. Дархэйм поджал губы и прислушался. Он уловил обрывки мыслей, заставивших его нахмуриться. «Он не должен узнать…». Чего он не должен узнать? Его шустрая игрушка вновь куда-то сунула свой нос? Это было даже любопытно. Словно по путеводной нити черный лорд шел по следу леди Илейни, используя их связь. И чем дольше он шел, тем сильнее хмурился. Ингер пролезла в закрытое крыло замка, куда сам Эрхольд не заходил больше восьми или девяти лет.
— За какой Бездной? — прошипел лорд.
Ингер он услышал еще задолго до того, как она выскочила на него. И когда женщина увидела своего любовника, она охнула, развернулась и бросилась прочь. Дархэйм не бежал следом, не пытался догнать, даже Силу свою не выпустил. Он стоял, широко расставив ноги, и следил за узкой женской спиной, исчезающей во мраке неосвещенного коридора. Дал ей отбежать подальше и проникновенно позвал:
— И-инге-ер, сладкая моя.
— Эрхольд, — послышался стон из темноты.
— Иди ко мне.
И она пошла, не в силах сопротивляться незримой цепи, приковавшей ее к полувиллиану. Черный лорд бесстрастно смотрел на искаженное мукой осунувшееся и подурневшее лицо леди Илейни. Ее жизненные силы медленно, но верно уходили, питая ее господина. Некогда чудесные черные волосы спутались, и Эрхольд подумал, что она уже несколько дней не брала в руки гребень. Неопрятное платье висело на исхудавшей фигуре, не скрывая выпирающих ключиц.
Полувиллиан совсем не заботился о своей игрушке, бросив ее одну в замке. Она отдавала ему свои силы, он мог подпитывать ее своей страстью, но с того дня, как возродил тело Виалин, черный лорд ни разу не возвращался в свой замок. Сколько Ингер еще продержится, пока ее душа не покинет ослабевшего тела, перемещаясь в темницу, где томились другие души? Немного, уже немного…
Мужчина усмехнулся, вновь слушая ее мысленные призывы к смерти. Леди мечтала, что смерть освободит ее, ждала, молила, звала, даже не подозревая, что для нее смерть не станет избавлением. Она теперь принадлежала Дархэйму, целиком и полностью. Тело, душа, мысли, жизненная сила. Все это было в его власти. Эрхольд вдруг подумал, а не отпустить ли ее? Разорвать привязку, свернуть шею и забыть о глупышке, посмевшей однажды предать его, случайно запустив своим неосмотрительным поступком целую цепь событий, осложнивших ему жизнь, и ставших преградой в намерениях, достижение которых казалось легким и не обременительным.