Наследие
Шрифт:
Рику вспомнилась такая же звездная ночь над лесным лугом, ласкавшая тишиной и теплым легким ветром. Там тоже была поэзия. Совершенно беззвучная, не облеченная в жесткую форму слов, бессильных передать истинную красоту мгновения. И женщина, сидевшая в траве, над которой кружились светлячки, привлеченные ею — она тоже была частью великолепной ночи, отразившейся в ее глазах, бездонных и непроницаемо-черных. Теперь Риктору казалось, что выразительная синева была лишь слабым отголоском настоящих глаз Фиалки, прятавшихся за пеленой обмана чужого тела. Они чем-то напоминали черный камень в амулете Дархэйма, который притащила в замок на утесе Ингер, только не будили животную похоть. Влекли, заманивали в ловушку, и шагнуть в нее было легко… Раскинуть руки, словно крылья броситься навстречу таинственной глубине. Последняя мысль пробрала до мурашек.
— Моя невероятная, — неожиданно прошептал мужчина и очнулся, встревоженный собственным шепотом.
— Вы что-то сказали, лорд Илейни? — спросила леди Тирнан.
Аниторн резко обернулся, слишком резко, и девушка испуганно отпрянула. Риктор поспешно поднялся на ноги, пробормотав извинения, и отошел к окну, скрывая волнение, охватившее его. Ощущение полета все не отпускало, будоражило, вызывая сладкую судорогу внизу живота. Казалось, еще мгновение, и лорд-аниторн сорвется с места, наплевав на королевский гнев, оседлает своего дракона и помчится в далекий лес, чтобы ворваться с маленькую сторожку, схватить за плечи женщину, занимавшую его помыслы, и крикнуть ей: «Я больше никогда тебя не послушаюсь! Я больше никогда не отпущу тебя, чтобы ты мне не солгала!».
— Лорд Риктор!
Восклицание Ее Величества все-таки отрезвил мужчину, и он обернулся, склонившись в почтительном поклоне, чтобы спрятать лихорадочный блеск в глазах. А когда распрямился, увидел, что на него смотрят все, кто находился в гостиной покоев королевы. Единственный, кто оставался невозмутимым, был Ледагард, да лорд Дальгард, кажется, мало интересовавшийся поэзией, сидел с отсутствующим видом.
Ноллиг Аниан хмурился теперь вполне отчетливо, Энрик Дави следил за Илейни чуть ссуженными глазами, должно быть, недовольным тем, что его прервали столь грубым образом. Болдарт скрестил руки на груди, выражая неодобрение аниторну. Впрочем, неодобрение выражали лица почти всех собравшихся, особенно королева. Юная леди Тирнан покраснела до кончиков ушей, комкала свой платок, то опуская глаза, то поднимая растерянный взгляд на лорда у окна.
— Вернитесь на свое место, лорд-аниторн, — сухо велела Лорния. — Лорд Дави, продолжайте.
Оба лорда поклонились. Рик вернулся к леди Тирнан. Девушка застыла в напряженной позе, кажется, желая, чтобы странный лорд оставался стоять у окна. Поджатые губки и стиснутые на коленях ладони вдруг привели Риктора в доброе расположение духа, и он даже улыбнулся, почти скрыв насмешку. Предполагаемая невеста больше не желала с ним сходиться ближе. Она так больше и не попыталась заговорить с аниторном, и это его вполне устроило.
— Лорд Дави, — недовольно окликнула поэта королева. — Мы ждем вас.
— Простите, государыня, — Энрик склонил голову. — Я всего лишь ожидаю, не найдется ли еще кто-то, кому станет дурно от моей писанины.
Его взгляд все еще был устремлен на Илейни. Рик развел руками:
— Я уже в себе, лорд Дави, — произнес аниторн, прикрыв иронию. — Думаю, я выдержу, продолжайте и извините за то, что невольно прервал вас.
— Что же так взволновало вас? — едко спросил оскорбленный поэт. — Или милая леди Сарли так напугала вас?
Девушка вздрогнула и сжалась еще больше, словно хотела стать незаметной. Рик укоризненно покачал головой.
— Как вам не совестно, Энрик. Неуверенны в своих стихах, напугали славную девушку, теперь пытаетесь переложить на мои плечи собственные опасения.
— Лорд Илейни… — лицо Дави стало жестче, на скулах заиграли желваки.
— Лорд Дави! — Ее Величество поднялась со своего места, гневно сверкнув взглядом.
— Прошу прощения, государыня, — снова поклонился Энрик.
Лорния перевела хмурый взгляд на аниторна, оценила в конец перепуганную Сарли и неопределенно махнула рукой, позволяя Риктор вернуться к окну. Илейни подарил очаровательную улыбку леди Тирнан, поклонился королеве, после отвесил насмешливый поклон лорду Дави и вернулся к окну, где тут же припал плечом к стене и расслабился, начиная получать от вечера удовольствие.
Неожиданно со своего места поднялся лорд Дальгард, извинился перед собранием и подошел к Рику, пристраиваясь на подоконнике. Он сделал жест, и к мужчинам поспешил виночерпий, наполнив кубки и подав их благородным лордам. Такая компания Риктора устраивало больше, чем общество прелестной, но навязанной ему особы.
— Ты только что завел себе двух врагов, — негромко произнес Дальгард. — Эти дружки не оставят тебя в покое.
— Нам не впервой сталкиваться, — усмехнулся Рик. — Переживу.
Дальгард кивнул и перевел взгляд на насупившихся поэтов, чья спесь была сбита выходкой аниторна. Илейни бросил еще один взгляд в окно и все-таки уделил внимание состязанию. Энрик Дави уже, кажется, позабыл о досадном происшествии и начал заново читать:
Отвага — разве это много?
Всего лишь малая черта.
К ней лентой не ведет дорога.
Теченьем не несет река.
Она иль есть, иль вовсе нет.
И коль в душе огонь пылает,
Тогда и среди сотни бед
Он путь герою освещает.
Пускай презренный трус храбрится
И мнит за доблесть хвастовство,
Но меч из рук его валится,
Плута вскрывая естество.
— Как верно вы сказали, лорд Дави! — воскликнул один из присутствующих лордов. — Вы, несомненно, одарены Богами не только умением слагать рифмы, но и прозорливостью!
— Благодарю, — уголки губ Энрика дрогнули, обозначив улыбку, и он с достоинством поклонился.
После бросил взгляд в сторону аниторну, но Риктор Илейни постучал кончиками пальцами по раскрытой ладони, обозначив одобрение. Дави кривовато усмехнулся и уступил место Ханису Болдарту. Тот поклонился собранию и, чуть отставив ногу в сторону, заложил за спину руку с листами, на которых были написаны стихи. Он прикрыл глаза и негромко произнес:
Ты — лед, ты — пламень, ты — тоска
Ты — боль, ты — сладостная мука
Ты — грань смертельного клинка
Ты — слабость и безволье духа
Дитя Богов, иль Бездны тварь,
От чар которой нет спасенья,
На твой безжалостный алтарь
Всхожу, моля о снисхожденье.
Я гибну в страсти безответной,
Навечно проклятый глупец.
В погоне за мечтой заветной
Страданий натянул венец.
Ничтожный раб твоих очей,