Наследница Шахерезады
Шрифт:
Здраво рассудив, что сортировка членистоногих в зале ожидания привлечет нездоровое внимание двуногих, Гамлет с сумкой уединился в туалетной комнате.
Проверка личного состава показала, что командир беспокоился не зря: рота раков понесла потери.
Гамлет уверенно определил погибшего бойца по неподвижности всех членов и абсолютно прямой шейке, которая при жизни у каждого рака всегда немного скрючена.
С павшим командир не церемонился и без почестей захоронил его в урне для использованной туалетной бумаги.
24 января, 17.20
Женское любопытство разрушительнее нитроглицерина.
Если бы производители оружия нашли способ разливать женское любопытство в небольшие металлические флаконы, получились бы превосходные ручные гранаты.
А если бы в венском аэропорту Швехат, помимо стандартных удобств для пассажиров, существовал и пункт сдачи женского любопытства, Лизонька в одиночку могла бы наполнить превосходной взрывчаткой большую бомбу.
С нестерпимым и мучительным желанием узнать, цело ли содержимое ее чемоданчика, Лиза боролась почти полтора часа.
Все это время она провела в кафе, в высшей степени неторопливо поглощая кофе с бутербродами и игнорируя выразительные взгляды других пассажиров, желающих припасть к кормушке.
Лиза не собиралась уступать кому-либо место за столиком, откуда открывался лучший вид на коридор в обе стороны.
Лиза ведь не просто сидела и ела – она дожидалась развития событий.
Наконец, стало ясно, что ограбленные воровки смирились с утратой неправедно нажитого добра и не бегают по зданию аэровокзала в поисках Лизы с сумкой.
Пришла пора выяснить, не оскудел ли богатый внутренний мир чемоданчика.
Наиболее подходящим укромным местом для соответствующей проверки Лиза резонно сочла туалетную кабинку.
Уединившись в ней, Лиза освободила сумку от мусорно-маскировочных мешков, расстегнула молнию и с изумлением убедилась, что содержимое сумки ей абсолютно незнакомо!
Семьдесят пар сережек, сто колечек, пятьдесят браслетов, сорок ручных часов и двадцать пять зажигалок пропали, зато появилась куча новых косметических принадлежностей, а в нижнем археологическом слое обнаружилась модная дамская сумка.
Лиза не погнушалась ее открыть, сразу же наткнулась на российский загранпаспорт с вложенным в него посадочным талоном, заглянула в документ и уверенно опознала даму на фото.
Это была та самая тетка, у которой победоносная Лиза угнала трофейную сумку два часа назад.
Тут Лиза поняла, что спонтанно расширила спектр своей преступной деятельности, экспромтом переквалифицировавшись из контрабандисток в грабительницы.
– Нет уж, мне чужого не надо! – закрывая сумку, бормотала Лиза, имея в виду не только чужое имущество, но и несвойственное ей криминальное амплуа.
Нервными рывками она застегнула молнию застежки, собственной губной помадой нарисовала на боку чемоданчика жирный крест и вышла из туалета с пустыми руками.
Надо было снова искать серо-зеленую квадратную сумку на колесиках – такую же, как та, что осталась под раковиной в женской уборной, только без сигнального креста на боку.
24 января, 17.25
– Куда теперь? – спросила я Ирку, когда мы наконец завершили сеанс рисования ручной клади подручными средствами, распрощались с полицейскими и вышли из участка.
– Угадай, – буркнула подружка.
– Опять в туалет?!
– Точно. – Тут она все-таки сочла необходимым оправдать свою жестокость и добавила: – Но я принимаю это непопулярное решение исключительно под давлением мочевого пузыря.
Я вздохнула.
У меня было неприятное ощущение, будто я застряла на малосимпатичном уровне компьютерной игры и брожу из уборной в уборную в поисках выхода или полезных бонусов.
Хотя мне трудно было представить, что может стать таким бонусом. Рулон трехслойной туалетной бумаги?
Ирка пошла в туалет, а я осталась ждать ее под дверью, от нечего делать разглядывая публику.
Ее заметно убавилось.
Скорого улучшения погоды синоптики не обещали, и многие пассажиры перебирались на ночь в отели.
К сожалению, я не могла последовать их примеру, так как не имела ни действующей визы, ни даже загранпаспорта.
Мне предстояло снова ночевать на диванчике в зале прибытия, так что нужно было радоваться хотя бы тому, что с уменьшением числа пассажиров конкуренция на это скромное ложе падает.
Ирка вышла из туалета с круглыми глазами и квадратной сумкой. Глаза были, как обычно, синими, а сумка – серо-зеленой.
Я узнала ручную кладь, заочно послужившую моделью для гениального портрета «Украденная сумка» (22x33 см, писчая бумага, французские тени для век), и тоже вытаращилась изумленно:
– А вот и бонус! Как, откуда?
– От верблюда! – незатейливо срифмовала подруга и нежно погладила бочок сумки. – Ты не поверишь; она стояла под раковиной!
– Это твоя? Ты проверила?
– Конечно! Моя! И все мое в ней, как было! – На радостях подружка не утруждала себя точностью формулировок и говорила бессвязно.
– То есть ничего из содержимого твоей сумки не пропало и не было испорчено? – перевела я. – Тогда непонятно, зачем ее крали!
– Единственное, что изменилось, – это вот! – добавила Ирка и повернула сумку так, чтобы я увидела жирный красный крест на боку. – Как ты думаешь, что это значит?
– Не знаю, но мне не нравится эта подозрительная красная метка. Давай ее сотрем?