Наследник для чемпиона
Шрифт:
Меньше пяти минут спустя иду за ним в его берлогу. И пока он несет на руках моего сына, я, с чувством какого-то необъяснимого одиночества, прижимаю к груди полупустую косметичку со своими туалетными принадлежностями.
«Предпочтешь дождаться, пока я отсужу у тебя опеку?»
Глаза помимо воли жгут слезы. Не сразу осознаю, что входим мы не в какую-либо комнату, а целенаправленно в спальню Тимура. Сделав от порога несколько шагов, растерянно замираю. В замешательстве нахожу взглядом наши в Мишей чемоданы у дальней двери. Предположительно, гардеробной Тихомирова.
Пока я пытаюсь осознать, что все это, черт побери, значит, Медведь открывает другую дверь и заносит сына в примыкающую комнату.
— Тут маленькая кровать. Мы с мамой не поместимся, — доносится до меня родной голосок.
— Ты ведь большой парень, правда? Пора спать одному.
Я сжимаю зубы в бессильном раздражении. Какое он имеет право решать подобный вопрос, не спросив перед этим меня?
— Хорошо, — так же легко, как и со всем остальным, соглашается Миша. И тут же беспокоится: — А мама где будет?
— Мама будет спать со мной, — слышу я уверенный ответ Тихомирова.
И у меня натуральным образом останавливается сердце.
23
Тихомиров
Понимаю, что не стоит усложнять ситуацию. За ночь и часть сегодняшнего утра пытался смириться с тем, что у нас с Полиной сын. Почти четырехлетний сын… Все понимаю, только вот эмоции, не утихая, рвут грудь.
Так или иначе нам придется плотно контактировать как минимум еще четырнадцать с половиной лет. И лучше, чтобы это были здоровые отношения, не усложненные сексуальными. Но я хочу ее, и это непреоборимое застоявшееся желание вкупе со злостью, которую вызвала эта ее попытка скрыть от меня ребенка, приводит к решению, о котором я, возможно, в будущем пожалею. Осознаю это и все равно не могу запретить себе использовать ее страх потерять сына.
Узнав о том, что ей предстоит спать со мной в одной постели, Полина приходит в еще более очевидное волнение. Вижу это в ее взгляде, когда возвращаюсь в спальню. Читаю в напряженной позе, которую она занимает. Но оспаривать мое решение не пытается. Меня это, мать вашу, более чем устраивает и вместе с тем еще больше злит. Ведь она молчит лишь потому, что боится того, что я исполню свою угрозу.
На тренировке выкладываюсь агрессивнее, чем должен. Не могу прекратить думать о предстоящей ночи. Разные мысли накручиваю, представляя, как поведет себя Птичка, когда мы окажемся наедине. В одной постели. Посмеет ли возразить мне? А если посмеет, смогу ли я остановиться? Или, вопреки всему, усилю давление?
Ответов не нахожу.
Весь день благодаря тому, что ребенок болеет, удается избегать Полину. Она сама, видимо, боится из комнаты высунуться. Из моей комнаты… Блядь, я ведь только об этом и думаю. Жду окончания этого длинного дня, как никогда прежде. За ужином Диана подает привычное и любимое мной мясо. И не то чтобы у меня нет аппетита. Чувствую голод, но кусок в горло не лезет.
На последней тренировке труднее всего сосредоточиться. Работаю, как турбина. Не задействую тактику ведения боя, которую разрабатывал Рас с начала тренировочного лагеря. Без осознанности. Без просчетов. Без проработки. Маслаю, выезжая на опыте. На автомате использую старые связки.
— Куда ты несешься? — в который раз выкрикивает Расул. — Да что с тобой сегодня? Голову, мать твою, включай! — очень редко использует подобные слова. Но под завязку вечера выходит из себя. — Двойка! Молодец! Вот так… Да куда ты… Твою мать! Все. Стоп. Тренировка окончена.
Натянув канаты, тяжело дыша, спускаюсь с помоста. Молча жду, пока Палыч снимает перчатки и бинты.
— Знаешь, меня весь день не покидает ощущение, что я действительно тренирую медведя, — сердито выдает Рас, когда парни уходят. — Что происходит?
Молча смотрю из-подо лба.
— Если будешь так бездумно валить до боя, останешься без спарринг-партнеров, а из Чикаго вернешься без поясов.
— Не надо меня пугать, — мрачно выдыхаю я.
— А я не пугаю, — но обороты сбавляет. — Говорю, как есть. Если готов все проебать…
— Ничего я не проебу.
Поднимаюсь со стула и застываю напротив тренера. Он замирает в ответ.
— Что происходит? — делает новую попытку пару секунд спустя.
Яростно выдыхаю и ненадолго отвожу взгляд.
— Ночью я узнал, что у меня есть сын, — сообщаю жестким тоном. Попутно выдавая часть бушующих в груди эмоций. — Почти четырехлетний сын.
— Мишка? — отчего-то Рас не выглядит удивленным. — И что заставило тебя прозреть? Думал, парень успеет жениться, пока ты сообразишь.
— Ты издеваешься?
Поверить в это не могу. Я-то внутри киплю.
— Отнюдь, — бросает и уходит.
Вдыхаю, чувствуя, как резко и высоко вздымается взмокшая после тренинга грудь.
Когда кажется, что Расул так и выйдет из зала, он вдруг оборачивается и добавляет:
— Ты, давай, зря вены не рви. Если хочешь в будущем что-то получить, это надо заслужить. Реветь и бить себя кулаками в грудь любой медведь может. А ты голову включай, — ухмыляясь, стучит себя по виску. — Завтра жду тебя в человеческом обличии.
После чего разворачивается и, неспешно удаляясь, оставляет меня одного.
Стоя посреди зала, еще какое-то время не решаюсь идти в спальню. Тупо перевожу дыхание. Но взять контроль над эмоциями, как ни стараюсь, не получается. От этого злюсь еще сильнее.
Чтобы приглушить бушующий в груди огонь, принимаю душ в раздевалке, чего не делал, наверное, никогда. Долго стою, чередуя то холодную, то горячую воду. Помогает ли? Какой эффект оказывает? В правильности сделанного выбора не уверен, но, когда начинаю двигаться, преодолеваю коридоры размашистым и стремительным шагом.
Полина при моем появлении вздрагивает и как будто пятится. В противовес ей ребенок… сын… подскакивает и так же, как утром, несется мне навстречу.
— Я тебя ждал, — выдает, когда машинально ловлю его и поднимаю на руки. — Мама сказала, если поем и приму лекарство, можно будет тебя дождаться. Я послушался!