Наследник для чемпиона
Шрифт:
Это наш первый поцелуй. Птичка невинна и неопытна, знаю точно. Но вот мы соприкасаемся, и тот самый коннект вмиг налаживается. Не разорвешь и не сбавишь обороты. Видимо, так случается, когда в работу вступает не искушенность, а инстинкты.
Мы притягиваемся. Давно и неизбежно.
Сегодня будет взрыв.
Птичка так ничего и не говорит. Все без слов решено.
Забираю ее с площади и увожу домой. К себе домой. Она и в этом возражений не выказывает. Только смущенно отводит взгляд, когда я вместо кнопки пятого этажа, жму сразу восьмой. А я, блядь, боюсь к ней в лифте прикоснуться. Осознаю, что если сделаю это, до квартиры уже не доведу.
— Что будем делать? — спрашиваю дома, приличия ради. Оно у меня где-то еще есть. Хотя, может, и не оно вовсе руководит. Просто это Птичка. С ней всегда все иначе. Потому как штормит только при виде нее. — Хочешь что-нибудь посмотреть?
— Можно, — тихо отзывается в ответ.
Прохожу сразу в свою комнату и, включив телевизор, опускаюсь на кровать. Полина же явно не знает, куда приткнуться. Единственное кресло завалено одеждой и каким-то хламом, а ко мне она почему-то не решается двинуть. Ловлю ее ладонь и притягиваю на колени.
— Расслабься, — голос с хрипом покидает горло.
Слышу, как фильм прерывается на поздравительную речь президента, но понимаю, что ни первое, ни второе мы оценить не сможем.
— Я расслаблена, — выдыхает, растерянно расширяя глаза.
— Тогда поцелуй меня, Птичка… — шепчу я. Она быстро прижимается к моему рту губами и так же спешно отрывается. — Нет, не так… — смеюсь, такая она забавная и милая. Уже не удивляюсь тому, что ее смущение до одури меня возбуждает. — Иди сюда, ближе… — обхватывая ладонями ее лицо, сам к ее губам прижимаюсь. Она вроде как подается и вместе с тем, напоровшись бедром на мой член, вздрагивает и, отпрянув назад, с таким видом замирает, будто я ее им убивать собираюсь. — Расслабься, маленькая… Расслабься, Птичка… Чего так дрожишь? Боишься?
— Нет, — выдает сдавленно.
— А что тогда?
— Не знаю…
— Я хочу тебя.
— Я тебя… тоже…
— Докажи.
И она вновь приникает к моему рту своими сладкими губами. Только на этот раз не отстраняется, а замирает, и мягко, словно удовлетворяя свои собственные любопытство и жажду, скользит языком по моей верхней губе. А меня будто электрошокером пробивает. Закорачивает какие-то нервные узлы, и кажется, что кожа дымится.
Все это словно сон, но шпарит реакциями, которые мне прежде не доводилось проживать в реальности.
Немудрено, что я набрасываюсь на Птичку. Раздеваю ее с оскорбительной скоростью. Даже не разглядев толком, лишь рывками выхватив какие-то определенные участки голой плоти, стягиваю свою одежду.
Целую с несвойственным самому себе исступлением. Будто не у нее первый раз, а у меня. Словно не двадцать один мне, а лет пятнадцать. Но и Полина… Стоит опрокинуть ее на спину, гнется подо мной, как лоза. Извивается, словно постель под нами горит. Стонет, когда трогаю ее, и тотчас смущается. Вся красными пятнами покрывается, но ее это не портит. Наоборот. Красивее никогда никого не видел.
Первый раз все происходит очень странно. У меня дрожат руки. Пока раскатываю презерватив, это отчетливо видно мне самому. Полина не смотрит. Пялится сначала в потолок, а потом, когда ложусь на нее — в глаза мне.
Губы приоткрывает и замирает. Не знаю, что пытается сказать. Похоже, из нее рвется что-то важное, но природная стыдливость тормозит и не позволяет это озвучить. А у меня в тот миг не хватает ни терпения, ни смелости, чтобы расспрашивать.
Соблюдаю осторожность, но едва удается прорваться сквозь преграду и войти в нее до конца, срываюсь.
Блядь, я так долго этого ждал… Блядь, она моя… Блядь, она только моя…
Упиваюсь мыслями, потому что толком насладиться, да просто полноценно вкусить удовольствие, не успеваю. Толчка три, и я позорно финалю. Оргазм, который разрывает мое тело, оглушающий и до боли яркий. Молча прожить, как обычно, нет никаких шансов. Я стону и сам поражаюсь этому громкому отрывистому звуку.
Хорошо, что Полина, похоже, не особо понимает, как именно все должно быть. И судя по тому, с каким изумлением сама достигает пика уже в следующий наш акт, вообще не ждала чего-то конкретного. Она не проявляет активности, просто позволяет мне себя целовать, трахать и трогать. Но, мать вашу, меня рвет на куски от похоти, будто я что-то новое сегодня пробую. Не могу прекратить это безумие. И когда мне кажется, что Полине нужна передышка, вместо того, что позволить ей это, я зацеловываю ее тело и трусь об нее так долго, что несколько раз в процессе этого отдыха Птичка кончает.
Мне очень нравится ощущать ее влажную и нежную плоть без всяких преград. Но перед тем как войти в нее, я всякий раз заставляю себя натянуть презерватив.
Я схожу с ума от ее уникального запаха. От того, как по-особенному она ощущается. От огня в ее глазах. И от всех тех реакций, которые она пробуждает во мне.
Сердце с оттяжкой глухо бахает в груди. Разносит по всему организму кипучую кровь. В висках и других точках контроля выбивает максимум.
Но остановиться я не могу.
Это сумасшествие, подобно какой-то неизведанной болезни, не отпускает нас на протяжении всей ночи. А утром звонит тот самый спонсор и сообщает, что встреча с промоутером назначена.
25
Птичка
Встречаю его взгляд, и сердце замирает, попутно приостанавливая работу всех остальных органов. Я сильно волновалась четыре года назад, когда мне предстояло впервые лечь с Тимуром в постель. Но то, что происходит сейчас, не идет ни в какое сравнение с теми ощущениями. Эмоции во мне бурлят с такой силой, что попросту становится страшно. Страшно, что я не справлюсь со всем скоплением трескучих, как оголенные провода, чувств. Они такие противоречивые… И такие мощные… Они пугают меня до ужаса.
Ведь я лишь сейчас осознаю, насколько уязвима перед Тихомировым. Как, оказывается, сильна и свежа моя, думалось прежде, подростковая любовь к нему… Нет, не подростковая. Все эти годы она упорно жила и дышала во мне, а сейчас и вовсе разрослась и разнеслась по организму, как смертельная инфекция. Даже несмотря на то, что я ненавижу Тимура за то, что он угрожает забрать у меня Мишу.
Понимаю же, что он расчетливо манипулирует моими страхами. Понимаю, что ничем хорошим лично для меня это не закончится. Понимаю, что в этот раз потеряю еще большую часть себя. Но… Смотрю на Тихомирова, принимаю его требовательный и жадный взгляд и задыхаюсь от чувственного волнения.