Наследник для нелюбимого альфы
Шрифт:
Мягкая волна удовлетворения накрыла меня, заставляя окончательно проснуться. Марк мягко поцеловал меня, скорее просто к губам прикоснулся и сказал:
– Доброе утро.
Я едва сфокусировала на нём свой взгляд, сглотнула и хрипло произнесла:
– Очень… доброе утро, – я всё ещё чувствовала, как сокращаются мышцы влагалища, лёгкие искры удовольствия продолжали пронизывать тело. – Это было… вау.
Марк рассмеялся, встал с постели, демонстрируя то, что он уже одет по-домашнему.
– Всё для тебя, – его взгляд при этом стал немного не таким, как обычно. Теплее, что ли? Да, наверное именно это слово подходит.
Я
Когда я всё-таки кое-как приняла душ, всё ещё чувствуя возбуждение, мне оттуда выйти не дали: альфа ввалился в ванную, когда собиралась оттуда выходить, задрал на мне свою же огромную футболку, которая сошла мне за платье и трахнул прямо на тумбочке.
Душ пришлось принимать повторно, но я готова принимать его хоть по десять раз в день, кажется. Марк заводил меня одними взглядами, а его прикосновения творили что-то невероятное. Описать свои чувства словами я точно не могла.
Для нас будто бы наступил медовый месяц. Или это был конфетно-букетный период? Наверное, он. Я ела конфеты, Марк дарил мне цветы, у нас был секс. Нет, не так. У нас было чертовски много секса.
И всё это длилось целую неделю. Нет, потом ничего не произошло, просто Марк вспомнил о том, что нужно бы вообще-то сводить меня в клинику, а я… испугалась. Вдруг накатил просто панический страх, я вся сжалась от ужаса и всё, что могла сделать – этот попросить отложить эту процедуру.
Малыш исправно шевелился, заставляя меня переставать дышать, бывало и во время секса, чем смущал меня, но не Марка, который лишь хохотал над моими заскоками, но всё-таки не выставлял их глупостью. Ему было забавно, но при этом он спрашивал меня о том, насколько серьёзно меня это волнует. Я подумала и решила, что не очень и он продолжил усмехаться, когда я краснела, чувствуя толчок изнутри.
Но вот на мои мольбы о том, чтобы отложить приём, Марк не поддавался. Он с упорством барана, даром, что волк, твердил мне, что мы обязаны туда сходить. Он даже наступил себе на глотку, помня, что врач, который у них в клинике “на все руки мастер”, всё же мужчина. Этот факт переставал его волновать, как он говорил, когда дело касалось моей безопасности.
А я свою панику ничем объяснить не могла, чувство было иррациональное. Марку понадобилось целых два дня, чтобы уговорить меня на поход в клинику. Как оказалось, врач был в поездке до этого момента, а альфа этим поинтересоваться забыл, и лишь поэтому на мои “истерики” было выделено так много времени. Да, Марк шёл на компромиссы и уступки, но не в тех вопросах, которые считал принципиально важными.
И даже увещевания о том, что с ребёнком априори всё в порядке, его не успокоили.
Как позже оказалось, не зря. Вот только я бы предпочла всё-таки никогда в клинику не попадать и вердикт волко-медика не слышать.
***
Всю дорогу до клиники я нервно грызла ногти. У меня такой привычки не было совсем, вот только сейчас я только таким образом могла заставить себя относительно спокойно сидеть и не орать. А орать очень хотелось, надо сказать.
Я не понимала, что со мной происходит, но в последний раз такое случалось перед гибелью родителей. Мне говорили, что это нечто сродни интуиции и бла-бла-бла. Но я не верила.
Верить отказываюсь и сейчас, потому что всё с моим малышом нормально. Он вот буквально десять минут назад очень активно ножками меня попинал. А ещё он – оборотень, может быть,
Марк просто молчал. Моё настроение передавалось и ему, и я видела, что он тоже нервничал. Почему-то почувствовала себя виноватой: накрутила себя, а теперь вот и его. Но пружина истерики прочно засела внутри, и я не могла от неё избавиться никак. Даже сделать вид, что всё в порядке, не получалось. Хотя я старалась. Но в эти два дня меня ничто не могло отвлечь: даже секса с Марком у нас не было. И пусть на это он не злился, он, честно говоря, вообще не злился, я всё-таки чувствовала себя идиоткой, которая вообще всё испортила.
И вот мы подъехали к клинике. Если бы не уверенный вид Марка, я бы никогда не подумала, что это – больница. Обычное, ничем не примечательное двухэтажное строение на вид напоминало нечто среднее между жилым зданием и офисом. Отсутствие вывесок намекало на первое, а небольшая стоянка рядом – на второе.
И когда мы вошли внутрь, тоже больницей не повеяло. Конечно, это была клиника стаи, куда вообще редко кто-то попадал, да и обустроено тут было всё не по “госам”, но всё-таки я никак не могла заставить себя думать о том, что нахожусь в лечебном заведении.
Марк уверенно свернул в один из коридоров, держа меня при этом за руку. Прошёл мимо двух дверей, а в третью постучал. На двери не было никакой вывески, как и на предыдущих двух, впрочем, но нам ответили:
– Входите.
Внутри обстановка напоминала скорее чей-то домашний кабинет. За столом сидел немолодой мужчина, возраст которого я угадать не могла, потому как совсем не разбиралась как в определённом возрасте оборотни выглядят. Вот Марку на вид можно дать тридцать пять только за счёт его внушительности и серьёзности, а так и до тридцати он не дотягивал. А этот оборотень по человеческим мерка выглядел на пятьдесят, но сколько ему? Семьдесят? Восемьдесят?
– Здравствуй, Николай, – поздоровался с ним Марк. Тот кивнул в ответ, при этом не сводя с меня взгляда.
– Здравствуй-здравствуй. Это, я так понимаю, Мира?
Его тон мне не понравился совсем. В нём не было неприязни, вот только было кое-что иное. Жалость? Сочувствие? Он смотрел на меня так, будто бы к нему привели не беременную девушку, а жертву аварии, которой предстоит лишиться обеих ног.
Но в ответ на его вопрос я всё-таки кивнула.
– Что ж, присаживайтесь, – он указал на два кресла напротив него. Мне не хотелось терять ладонь Марка, но в итоге и не пришлось: кресла стояли достаточно близко, чтобы я могла вцепиться в руку Марка и сидя. – Я был в поездке не просто так, – сказал Николай, когда мы сели.
– Может быть, ты сначала её осмотришь, а потом уже будешь разглагольствовать? – грубо перебил его Марк, но доктор лишь улыбнулся:
– Мне не надо её осматривать, я итак знаю, что с вашим сыном всё хорошо, – потом он принюхался и добавил: – Ну, да, сын. И с ней всё хорошо. Пока.
Последнее его слово заставило меня вздрогнуть. Я посмотрела на него в ожидание того, что он скажет дальше. Марк откровенно закипал от ярости, но больше ничего не говорил.
– Ты, Мира, чистокровный человек, – он продолжал окатывать меня всё тем же непонятно-жалостливым взглядом. – И то, что ты забеременела от самого сильного альфы, чтобы мне удавалось повстречать – не иначе, как чудо. Но чудеса не случаются просто так.