Наследник для нелюбимого альфы
Шрифт:
Он сделал паузу, сжал свои виски, и лишь затем продолжил:
– За всё надо платить, не просто же так у Марка столько времени не получалось обзавестись наследником. Так вот, – он буквально выдавливал из себя слова, – Я был в поездке, в течение которой встретился с семью более опытными лекарями. И она поделились со мной опытами. Один даже предоставил мне записи своего отца, – голос Николая был тихим, но я его слышала очень хорошо. – Ни одна человеческая девушка, которая попыталась родить от альфы, не выжила.
В этот момент мне будто бы вырезали сердце. Вот оно было во мне, билось, а вот уже
– Повтори, – хриплый голос Марка раздался как гром среди ясного неба. – Повтори, что ты сказал.
Николай не мог ослушаться приказа альфы:
– Если Мира родит ребёнка, то она умрёт.
Мир забился на тысячи осколков с оглушительным звоном. Уши от этого звона у меня заложило. Сердце в груднуе клетку вернули, вот только теперь оно было исколотым и израненным. Оно было разорвано в клочья, а затем кое-как собралось обратно, чтобы доставлять мне нестерпимую боль каждым ударом. Терзать меня тем, что я живу и дышу.
Новость оказалась смертным приговором для меня. Не для ребёнка, для меня…
И я пребывала в таком трансе, пока не услышала слова Марка:
– Хорошо, когда ты сможешь провести операцию?
Я даже не поняла о чём идёт речь, поэтому из последних сил переспросила:
– Какую операцию?
Ответил мне доктор:
– Аборт, Мира. Срок уже большой, но это спасёт тебя…
И в этот самый момент внутри меня толкнулся мой малыш. Я обняла живот, защищая своего сына, и посмотрела на обоих “вершителей судеб” так, будто бы волком тут была я, а не они.
– Нет.
Марк зарычал. Откровенно зарычал, вскакивая с кресла.
– Да, Мира, да! – его глаза были глазами зверя, а не человека. Вот только сейчас это не произвело на меня никакого впечатления. – Я тебя не спрашивал!
Это стало последней каплей. Та самая пружина истерики раскрутилась внутри меня, и я захохотала. Наблюдала за собой, будто бы со стороны. Моё тело извивалось от хохота, который был похож скорее на смех сатаны.
– Мира, это, блять, ни разу не смешно! – орёт мне в лицо Марк, а я смеюсь всё громче и надрывнее.
Вот-вот, кажется, смех перейдёт в рыдания, но вместо этого он просто обрывается, а я перестаю быть посторонним наблюдателем. Возвращаются мучительные удары мышцы, которая по моему телу качает кровь.
– Не будет никакого аборта.
Голос мой тихий, надломленный, в противовес недавно грохочущему смеху. Сил говорить вообще нет, но моя тщедушная душонка откуда-то их находит, лишь бы как-то защитить ребёнка.
Сейчас даже плевать становится на то, что я умру. Страшно. Да, страшно, но ещё страшнее думать о том, что мой малыш, который толкает меня ножкой изнутри, может не родиться. Наверное, ещё несколько недель назад меня смогли бы на это уговорить, но сейчас я чётко осознаю лишь одно: он уже настолько часть меня, что я просто не переживу его смерти. И тогда это просто будет напрасным. Лучше ведь, чтобы один кто-то умер, чем оба. Из двух зол нужно выбирать меньшее, не так ли?
– Мира, это не вопрос, – холодно произнёс Марк, пытаясь, кажется, подавить меня одним своим взглядом.
Но у него ничего не получилось. Я смотрела ему в глаза, крепко сжав зубы. И когда взор отвёл он, произнесла:
– Или он будет жить, или
Глава 19. Марк.
Очень редко случалось такое, что я о чём-то сожалел. Обычно, даже если и случалось что-то, то я всегда помнил о том, что время вспять не повернуть, а ошибки исправлять нужно в настоящем.
Сейчас мне хотелось вернуться в тот день, когда я встретил Миру и убить себя. Она бы тогда просто повеселилась на вечеринке, а потом вернулась домой и всё. Просто всё. В ней не завёлся бы паразит, как бы больно ни было его так называть, который её убьёт.
И виной всему я. Какого хера я вообще не пользуюсь своими мозгами тогда, когда надо? В итоге буквально через три месяца она может умереть по моей вине.
– Мира, – я не понимал, почему она упирается. Она должна бояться смерти, она молодая девушка. В конце концов, после того, как… после операции, она сможет оправиться и через какое-то время родить от человека. Наверное, она просто не осознаёт слов, сказанных Николаем. – Если мы успеем сделать операцию, то ты выживешь и будешь здорова. Пройдёт какое-то время, и ты об этом забудешь. Ты – человек, уже имеющийся человек. То, что живёт в тебе могло бы стать нашим сыном, если бы не убивало тебя.
Эти слова давались мне с трудом, но стоило мне только представить, что она умрёт, я готов был отринуть в сторону все уговоры и силком отправить её на хирургический стол. А после этого отпустить.
Но Мира била в самую суть. Она будто бы читала мои мысли сейчас.
– Если ты заставишь меня это сделать, то я себя убью. И тебя убью. Всех вас убью! – её голос итак был хриплым, а сейчас сорвался на надрывный крик вновь. – Не трогай его. У тебя будет сын, он не виноват в том, что произойдёт. Человеческие девушки тоже умирают при родах. Не трогай его…
Она после крика почти шептала, безумным взглядом прожигая мою душу. Заставляя меня сходить с ума вместе с ней от бессилия.
Я ей верил. Я смотрел на неё и верил в то, что она говорила. Она правда отомстит за смерть своего ребёнка. И, что страшнее всего, она и правда не будет жить. Это читалось в её взгляде так легко, будто бы написано буквами там было.
– Мира, почему?.. – всё, что мог спросить я. Зачем она губит себя… Зачем? Вся её жизнь впереди, но она хочет махом перечеркнуть её. Почему именно в ней взыграло это непреодолимое желание защитить своего дитёныша? Не у всех волчиц хватило бы слабоумия и отваги на такое… Почему именно она? Человеческие женщины порой бросают своих детей, а она готова умереть за ребёнка, который ещё и не появился.
Мира будто бы пребывала в трансе: она смотрела перед собой, раскачивалась взад-вперёд, сгорбившись и обнимая свой маленький живот. Пока маленький. А потом он вырастет и убьёт её.
Но я всё ещё верил ей. И представить себе не мог, как силком заставляю её пройти операцию, а потом она убивает себя. И всё действительно зря.
Где эти сраные фантасты со своей машиной времени? Я бы вернулся и убил себя. Убил бы себя, а она бы жила дальше и радовалась.
Я посмотрел на Николая, в тайне надеясь, что он знает, как это исправить. Вот только он смотрел на Миру, как на уже умирающую, а глаза его блестели. От слёз, видимо. От чёртовых, блять, слёз!