Наследник императора
Шрифт:
Тиберий Клавдий Максим, эксплоратор Второй Паннонской алы с двойным окладом, занимался делом хлопотным и не слишком почетным. С турмой всадников вылавливал он по горам дакийских беглецов – стариков да малых детей не брал – возни с ними много, а вот красивых женщин и уж тем более – мужчин, способных держать оружие, без всяких расспросов вязали и отправляли в ближайший римский лагерь. Подростков тоже хватали – парни да девчонки тринадцати – пятнадцати лет особенно ценились на невольничьих рынках: их еще можно приучить к неволе, приспособить
Тиберий был старый служака, в этом году ему исполнилось сорок пять. Он служил еще при Домициане в Седьмом Клавдиевом легионе знаменосцем в отряде конной охраны легата, но потом поссорился с легатом и перевелся в Паннонскую алу, что в его случае выглядело как унизительное понижение.
На Дакийских войнах Траяна Тиберий отличился, но не так, чтобы выслужить себе особые награды и с легким сердцем уйти в почетную отставку. Напророчила ему гадалка, что суждено Клавдию Максиму свершить нечто такое, отчего его имя навсегда сохранится для потомков. Но ловля несчастных пленников не сулила ни славы, ни особой награды.
Когда увидел он в небольшой долинке отряд всадников, то поначалу решил, что это обычные беглецы. Правда, вскоре понял – нет, не обычные. Во-первых, все даки были конные, что смотрелось странно: всадники давно исчезли из этих мест, кто мог удрать, давно скрылся на востоке. Во-вторых, у них были с собой вьючные лошади. И, в-третьих, Клавдий разглядел на голове одного из них суконную шапку.
Пилеат, то есть здешний аристократ. Кажется, в самом деле удача улыбнулась Максиму. Весело подмигнула Фортуна лукавым глазом, будто девка в таверне. Тиберий сделал знак своим: отряд захватить. Преимущество было на стороне Клавдия: лошади под ними свежие, а измотанные коняги даков едва переставляли ноги. К тому же женщины, дети…
Всадники Паннонской алы ринулись вперед, почти с места переходя в галоп. Прежде чем даки поняли, что на них нападают, двоих парней, не успевших даже обнажить фальксы, ссадили на землю.
– Бежим! – закричал пилеат и хлестнул коня.
Всадники-паннонцы ответили ревом. Один из них швырнул дротик. Раненый конь под пилеатом прянул в сторону, споткнулся, и всадник грузно опрокинулся на бок.
Мальчишки-подростки тут же спешились и схватились за сики – оборонять старика, – но их без труда обезоружили и связали. Клавдий мгновенно очутился рядом с поверженным даком, тот успел обнажить меч, хотя и сидел на земле – встать то ли сил не хватало, то ли, падая, он подвернул ногу. На груди его блеснула золотом массивная пектораль – кажется, с изображением Диоскуров. Разглядывать было некогда.
– Децебал! – крикнул кто-то из спутников Клавдия Максима.
Тогда эксплоратор наконец узнал царя. Низложенный правитель Дакии поседел, постарел, но не сумел измениться настолько, чтобы при встрече оставаться неузнанным.
Крик этот все и решил. Децебал отбросил меч, выхватил из-за пояса короткую сику и полоснул по горлу, кровь полилась на белую льняную рубаху, на золотую пектораль на груди.
– Лучше было бы взять
Тело Децебала медленно оседало на землю. Он верил: где-то в неведомом мире Замолксис приготовил для него непобедимое царство.
А Клавдий Максим соскочил на землю, положил тело царя поудобнее, приладил на поваленное дерево голову и, примерившись, взмахнул спатой.
Глава III
Возвращение
Осень 859 года от основания Рима
Эск, Нижняя Мезия
Приск вернулся в Эск уже с первым снегом. Подошел к дому Урса, постучал.
Поначалу внутри никто не отозвался.
– Кориолла! – крикнул он. – Вы что там, уснули?
Внезапно дверь распахнулась, и на пороге появилась дородная тетка, низенькая, плотная, лет за тридцать, статью и зверским выражением лица похожая на борца-атлета.
– Чего тебе? – спросила тетка.
– Кориолла дома? – Приск огляделся, будто его посетили сомнения: не ошибся ли он. Впрочем, заплутать в немногих улочках канабы было делом сложным.
– Может, и дома, а может, и нет. Откуда мне знать?! – И, глядя на несчастно-глупое лицо Приска, расхохоталась.
Приск отодвинул ее и вошел. Сложнее всего было протащить мимо тетки объемистый кожаный мешок, она ни за что не желала посторониться. Центурион сделал шаг во двор и едва не сшиб крошечное существо, ковылявшее ему навстречу в рубашонке до полу.
– Флорис! – Центурион подхватил ее и прижал к сверкающей, но и царапающей детскую кожу лорике. Дитя ответило громким ревом. Приск растерянно отстранился, вытянул руки.
– О, боги! Ты ж ее напугал! – Кориолла подскочила, забрала девочку, потом тут же передала ее на руки подбежавшей Мышке и кинулась на шею Приску.
– Вернулся, вернулся, вернулся, – повторяла она как заведенная.
Он поднял ее на руки и понес в комнатушку на втором этаже. Знакомая деревянная лестница натужно скрипела под ногами центуриона.
– Как у вас тут дела? – спросил Приск, опуская Кориоллу на пол.
Что дела так себе, становилось сразу же ясно по скудной обстановке этого закутка.
– У меня долгов на триста денариев, – весело отозвалась Кориолла. – Но в долг еще дают. Все торговцы слышали о победе и огромной добыче.
– А, ладно! – Приск махнул рукой. – На долги плевать.
Он запер дверь за засов и выложил на стол перед растерянной Кориоллой столбики золотых ауреев.
– Награда Траяна. За службу. Знаешь, сколько здесь?
Она растерянно передернула плечами.
– Тысяча золотых. Но это не все. У меня есть письмо к банкиру Адриана, вексель на четыреста тысяч. Понимаешь, что это значит?
Кориолла смешно втянула голову в плечи и снова замотала головой.
– Что я возвращен в сословие всадников. И мы можем пожениться. Официально! Свадьбу сыграем. Готова?
– Когда? – ошарашенно спросила она.
– Ну-у… – Приск изобразил, что раздумывает. – Как только все наши будут в сборе. Подарки у меня на свадьбу есть.