Наследник из прошлого
Шрифт:
— Эй! — Януш чувствительно ткнул меня в бок. — Чего встал? Пошли же, Стах! Увольнительная до заката только!
Да, он прав. Надо поспешить, пока на кармане звенят два гривенника с половиной стипендии. Откладывать смысла нет, да и соблазнов вокруг — безумное количество. Училище наше занимает огромный кусок земли на левом берегу Дуная, сразу за третьей стеной, построенной лет сто назад, когда майордом Австразии Карл Пипинид, прямой потомок святого Арнульфа, объявил себя королем и захватил всю Галлию. Он такого ужаса нагнал, что Братиславу срочно еще одной стеной обвели. Она тогда столицей не была. Императоры в теплой Салоне нежились, во дворце Диоклетиана, который стал их резиденцией. Если бы не тогдашний цезарь Мечислав, который Карла, которого уже при жизни называли Великим, расколотил, может, императорами сейчас германцы были бы. Глупость, кажется, да только воевали с франками три десятка лет. В результате Галлию опять раздробили
Все же память у меня до конца не восстановилась, потому что я ходил по улицам, раскрыв рот. Старая Братислава, которая мне запомнилась, теперь называлась Белым городом, и простонародью туда хода не было. Там жили нобили, дьяки из старых семей и «черные» из ордена святой Ванды. Люди попроще селились в пределах Нового города, который вырос раз в десять больше Белого, а совсем уж голытьба ютилась в посаде, который облепил городские стены лачугами разной степени убогости.
Тут, в Новом городе, мощеных улиц почти нет, кроме тех, где жили главы мелких ремесленных гильдий и богатые купцы. Те в складчину нанимали каменотесов и застилали дорогу ровными плитами, чтобы было всё как у настоящих людей, за второй стеной. А где же первая стена? А вот она! Цитадель на Княжьей горе возвышалась над столицей угрюмым серым булыжником. Там и не поменялось ничего, разве что башни украсили кокетливые шатровые крыши с трехголовыми орлами, живо напомнившими мне рыбацкий крючок-тройник, с которым ходят на щуку.
Дома здесь тесно лепились друг к другу, и одноэтажных не было совсем. Столичная земля неимоверно дорога, и ее нельзя купить. Она принадлежит императорской семье, и все домовладельцы платят аренду дьякам из Приказа Большого Дворца. Потому-то дома росли вверх, достигая порой трех этажей с обитаемой мансардой. Кто там мог жить в местном климате, для меня было полнейшей загадкой, но факт оставался фактом. В окошках под крышами висели грязноватые занавески и мелькали чумазые лица. Впрочем, порой эти лица выглядывали наружу, намереваясь выплеснуть на улицу ведро с дерьмом. Вот ведь дурни! Приезжие из Поморья, наверное. За такое тут сразу вяжут и к эпарху тащат на суд. На первый раз штрафом отделаешься и арестом на пятнадцать суток, а вот на второй вышибут из столицы навсегда. Живи в посаде, свинья такая некультурная!
Первые этажи занимали лавки и мастерские, причем все они собирались в районы, называемые концами. Сейчас я шел через Хлебный конец, где жили те, кто имел отношение к съестному. Запах тут стоял одуряющий, и я мужественно сглотнул слюну, проходя мимо развала со свежими булочками. Мы идем в центр, на ярмарку. Там можно поглазеть на канатоходцев, акробатов и глотателей огня. Школу лицедеев халифы давным-давно выгнали из Газы, и она перебралась в Александрию, под крыло просвещенных императриц. Здесь, в Братиславе, очень сильные труппы собирались. Нам с Янушем ужасно пантомимы похабные нравились, мы сюда из-за них-то и шли. Впрочем, я все это делал по инерции, привыкая к своей новой жизни. Старт, конечно, получше, чем в прошлый раз, но тоже на троечку с минусом. Солдат ведь тот же раб, хоть и на определенный срок. А этот срок еще как-то прожить надо…
— Эт-то-о еще что тако-ое? — разинул я рот, уставившись на театральную афишу, которая смотрелась в средневековом городе примерно так же органично, как трамвайные рельсы, которых здесь и в помине не было.
— Чего еще? — недовольно остановился Януш, который жутко боялся пропустить очередную историю про старого мужа-рогоносца и его блудливую жену. — Это же театр, пьеса слезливая, для баб. Чего мы там не видели?
— Сходить хочу! — простонал я, читая название. — «История нежной любви его светлости Кия Отважного и прекрасной принцессы Гудрун, Девы Одина». По мотивам знаменитой саги британского скальда Хельги Фрелси! С ума сойти!
— Нет, Стах, ты точно спятил, — мой единственный друг покрутил пальцем у виска. — Билет пятак стоит. Ты что, внезапно разбогател?
— Я пойду! — решительно ответил я, видя, как зазывала прислушивается к ударам колокола. — Там же вот-вот начнется.
— Да, знатно тебя по башке приложили, — вздохнул Януш. — Может, в последний раз в город идем. Нас же через две недели на практику отправляют.
— А куда? — заинтересовался я.
— В Торуньский замок, — поморщился
— Я пошел, — решительно кивнул я и сунул монету зазывале. Тот почему-то воровато оглянулся и суетливо пропустил меня в зал. Или я чего-то не понимаю, или люди за прошедшие сотни лет не изменились ни на каплю.
— На работе ты не гость, унеси хотя бы гвоздь, — вспомнил я старую советскую истину и приготовился отдаться великой силе искусства.
Погасили лампы, мальчишки оттащили в сторону грязную тряпку, выполнявшую здесь роль занавеса, и раздалась заунывная музыка. Януш оказался прав. В зале сидели почти что одни тетки, и лишь пара понурых личностей мужского пола, у которых на лбу было написано, что они из славной породы подкаблучников. Иначе как грубым насилием нормального мужика сюда не затащить. Не пьеса, а сопли с сахаром. Но тем не менее, я мужественно терпел, пытаясь выудить хоть крохи смысла из пафосных завываний и заламывания рук. Артисты здесь были совсем не огонь.
Впрочем, Гудрун оказалась девчонкой премиленькой и махала деревянным мечом с таким пылом, что даже партнеры по сцене поглядывали на нее с немалым опасением. Роль Кия играл жеманный хиляк, который на моего свирепого сыночка был похож как… Да никак он на него не был похож. Кий бы его щелбаном убил, как муху, причем просто за сам факт этих кривляний. Он театр терпеть не мог, он любил охоту и баб. Актеры что-то говорили, целовались и танцевали, взявшись за кончики пальцев, и я почти уже заснул, но тут приключился финал. Гудрун выстрелила из лука в Святую Ванду и пробила ее насквозь. Служки погасили лампы, и наскоро в темноте приделали к толстой тетке, игравшую роль моей невестки, нужный реквизит. А потом вышел Берислав, перекрестил Гудрун, и она вспыхнула ярким огнем. Впечатлительные дамы взвизгнули, но на самом деле в жаровню плеснули какой-то вонючей жижи, и Гудрун, прячась за столбом пламени, жалобно заплакала, выдавая вирши пятистопным хореем. Берислав перекрестил и Ванду тоже, и та, как ни в чем не бывало, встала и ушла за кулисы. Кий, не выдержав гибели любимой, бросился на толпу врагов, убил их всех, но получил стрелу в спину и умер, сказав перед смертью прочувствованную речь в стихах.
М-да… Теперь примерно понятно, чем там у них все закончилось… Чокнутая дочь Сигурда зачем-то приперлась в Словению, попала в самое пекло и сложила здесь свою дурную головушку. Берислав победил Кия, и Ванда во всем этом оказалась как-то замешана. Причем она влезла в разборки братьев настолько плотно, что любимый сыночек вымарал из моего плана святую Марию Братиславскую и назвал Орден именем своей жены. А вот Кий точно остался жив, потому что князь Ростислав Ингваревич от рода Рюрикова вполне себе процветает, контролируя торговый путь по Волге до самого Нижнего Новгорода, который располагается точно там, где ему и положено быть. Никакого пути из варяг в греки тут не было и в помине, ввиду полнейшей ненадобности. Хочешь торговать с империей — иди и торгуй. А вот с Персией, как в моей прошлой жизни, были проблемы. Скандинавы, франки и купцы из руян, поморян и бодричей шли от Невы по волокам до верховий Волги, а оттуда до ее устья, где платили пошлину кагану болгар. Затем они плыли по Каспию, добираясь до рынков Рея и Исфахана. Я все это когда-то слышал обрывками, потому как уроки истории босякам из восьмого взвода не полагались вовсе. Нам только немного географии преподавали, чтобы каждый воин императора точно знал, где прячется от справедливого возмездия вероятный противник.
Я вышел из театра в задумчивости. В моем образовании обнаружились прорехи, в которые мог проплыть авианесущий крейсер. А если быть точным, то никакого образования у меня и вовсе не было. Так, три класса церковно-приходской школы. Я умел читать, писать, знал, где находятся окружающие страны и кто в них правит, а еще был обучен трем молитвам и примерно представлял, что такое календарь, ориентируясь на церковные праздники. Вдобавок ко всему прочему, я успехами не блистал и почитался товарищами полнейшим придурком, потому как пару последних месяцев бредил будущими военными подвигами, мечтая получить айдар на голову и золотую гривну на шею. По какой-то непонятной причине я считал это очень важным, а вот почему я так считал, так и осталось для меня полнейшей загадкой. Видимо, множественные сотрясения мозга не проходят даром даже для аватар покойных императоров. И впрямь, из-за своей мечты я слыл среди мальчишек чудилой не от мира сего, потому как для любого лимитанта вершиной карьеры и несбыточной мечтой почиталась должность каптера на войсковом складе. И этой мечтой будущее мясо проникалось прямо в тот самый момент, как только переступало порог Сиротской Сотни. Военными подвигами тут не бредил никто. Видимо, они знали об этой жизни несколько больше, чем несчастный Стах.