Наследники Альберты
Шрифт:
только я по глупости продолжаю сомневаться. Сама Альберта не одобрила бы такого переполоха вокруг ее смерти. Умерла она дома, на вилле, как и все. А она только об этом и мечтала.
– Как и все?
– удивленно переспросил комиссар.- Кто «все»?
– Те, кто жил здесь раньше. Еще до того, как дом достался Альберте и она выкрасила его в розовый цвет. Например, судья…
– Рикардсон?
– Да. Он упал в холле и был найден уже мертвым. Потом его жена заболела какой-то таинственной лихорадкой и скоропостижно умерла, ее даже в больницу не успели отправить. И дядя Франс Эрик недолго мучился, тоже обошлось без «скорой помощи», капельниц и кислорода. Альберта надеялась, что и ее ждет легкая смерть.
– Так и случилось,- сказал комиссар Вийк.- Она просто уснула, не испытав ни страха смерти, ни страданий. Если не всплывут новые обстоятельства, можно
утешаться хотя бы этим.
Они спустились вниз. С улицы донесся пронзительный голос пасторши, и комиссар малодушно взмолился, чтобы Полли выпустила его через черный ход.
– Спасибо,- тихо сказала она ему с крыльца.- Спасибо за поездку и за человеческий разговор. Я понимаю, почему Камилла не жалеет о гастролях.
Из всей беседы с Полли комиссара особенно поразили эти слова.
Полли сразу поняла, что настроение изменилось к лучшему, когда, появившись в кухне, Лиселотт Люнден возвестила:
– Пора ужинать. Как думаешь, найдем мы здесь что-нибудь съедобное?
Холодильник и морозильник, фанерованные под дерево, были куда изысканнее и полнее, чем в пасторской усадьбе. Лиселотт достала яйца, замороженные котлеты, консервированные грибы, банки с омарами и спаржей.
– Сделаем омлет,- решила Лиселотт, заворачивая белые манжеты.- Может, даже два разных омлета.
– Давай я приготовлю,- предложила Полли.- На тебе такое нарядное платье..
Ничего себе нарядное, подумала фру Люнден. Девочка и не подозревает, что эта черная тряпка служит мне уже много лет. Сколько раз приходилось то укорачивать, то удлинять юбку.
– А мы будем готовить вместе,- весело сказала она.- Где-то у Альберты должен быть передник. На рождество я подарила ей передник с мережкой. Не этот,
другой, этот с нотами. Он, я смотрю, еще позатейливей. Кажется, это из «Дон Жуана» Моцарта. В самый раз для Альберты.
– Зачем моей сестре Дон Жуан?
– пошутил пастор, усаживаясь за стол.
– Он был богохульником и распутником.
– Остряк! Не Дон Жуан, а музыка Моцарта! Тебе, какой омлет - с лисичками или с шампиньонами?
– Да, да, благодарю.
– Тебя не поймешь…
В дверь нетерпеливо и требовательно позвонили три раза.
– Прощай, покой,- вздохнул Рудольф Люнден. Не часто бывал он так прозорлив.
В кухню впорхнула Мирьям Экерюд, главный редактор еженедельника «Мы-женщины»: белокурые, чуть небрежно уложенные волосы, модный бежевый брючный костюм в клетку, кремовая блузка из натурального шелка.
– Мы решили, что удобнее приехать вечером и переночевать здесь, а утром сразу взяться за дело. Эдуардо домчал нас в одну минуту…
– Э-ду-ард?
– Пастор взревел от негодования.- Зачем ты притащила его сюда? Ему-то что здесь делать во время описи? Он человек посторонний.
Мирьям надменно поглядела на круглое розовое лицо дяди Рудольфа.
– А зачем ты сам вечно таскаешь за собой своего оруженосца Лиселотт? Какая разница?
– Не забывайся,- ледяным тоном процедила пасторша.- И имей в виду, ту комнату для гостей, где стоит двуспальная кровать, уже заняли мы с Рудольфом.
Если Эдуард Амбрас и слышал этот разговор, лицо его осталось непроницаемым. Он явился на кухню, сверкая белозубой улыбкой, насмешливый и галантный, как всегда.
– Прекрасные дамы! Уважаемые господа! Рад вас приветствовать!
Водрузив корзину с продуктами на столик у окна, он начал распаковывать свертки с ветчиной, копченой колбасой, гусиным паштетом, французскими булочками, сыром и редиской.
– Взятка от Мирьям,- объяснил он.- А это - от меня.
На столике появились две бутылки красного вина.
– Полли, давай я разболтаю яйца.
– Нет, нет!
– вскрикнула Полли, словно ей грозила опасность.
Теперь рассердилась она. И на себя, и на этого несносного человека, в присутствии которого всегда ощущала какую-то неловкость.
Его неизменная веселость настораживала Полли. Он был слишком развязный, слишком чужой, чтобы можно было понять его. Миндалевидные карие глаза, которым беспрекословно подчинялась волевая Мирьям, оказывали на Полли обратное действие. Всю свою сознательную жизнь она была неуверенной в себе, замкнутой и легко поддавалась страху. Глаза Эдуарда пугали ее.
Очередной, звонок известил о прибытии Еспера Экерюда. Он был все в том же поношенном, вызывающе желтом пиджаке и в желтой рубашке, так же как Эдуард, без галстука.
Под мышкой Еспер держал пачку журналов. Это были свежие оттиски сильно запоздавшего номера «Мы - женщины».
– Вот, угрюмо сказал он,- прямо из типографии. Тираж уже поступил в здешние киоски, и в стокгольмские тоже.
– Это про Камиллу?
– спросила Полли, Хватая один экземпляр.
Пока Эдуард невозмутимо взбалтывал яйца и ставил на огонь сковородку, она перелистала Журнал и, найдя нужную страницу, углубилась в чтение.
Мирьям была явно не в духе.
– Какая досада, что пришлось заменить героийю номера,- сокрушалась она.
– Наша государственная деятельница так здорово выглядела на цветном снимке. А фотография Камиллы Мартин никуда не годится. В жизни она гораздо красивее. Меня просто бесит, что мы не успели сделать цветной портрет.
Полли пропустила мимо ушей сетования шефа, ей фотография понравилась.
– Еспер, какой чудесный снимок! Сделай мне такой, я его повешу у себя в комнате.
Рудольф Люнден, в руках которого тоже оказался журнал, одобрительно кивнул.