Наследники Слизерина

Airashi Sayama

И они оба мигом трансгрессировали.

Белла с матерью остались в комнате одни. «Что же теперь будет?» — подумала Белла, исподтишка взглянув на мать в ожидании выговора, но выражение лица Друэллы, к ее удивлению, не было строгим, скорее даже наоборот. — Я знала! Я чувствовала! — воскликнула мать, плюхаясь на диван рядом с дочерью, и заключая ее в крепкие объятия.

Белла вытаращилась на нее с испугом и удивлением.

— Я знала, что ты не можешь быть сквибом, ведь ты моя девочка! — она чмокнула дочь в щеку. — Ничего-ничего! — продолжала она, беседуя сама с собой. — Все обойдется! Как же я счастлива, Трисси! Ты же простишь меня за все, что я тебе наговорила сегодня? Ведь простишь? Подумать только! Ведь «Инсендио» изучают только на четвертом курсе! — Я уже простила, — ответила Белла, понимая, что выбора у нее все равно нет. — Ну, вот и

славно! — мать обернулась и кликнула домовиху. — Вакса! Принеси нам немедленно чай и черничный пирог! — затем повернулась к дочери и продолжала. — Белла, я сегодня же отправлю сову Меде. Представляешь, как она обрадуется! Хоть вы и поссорились, но я абсолютно уверена, что, на самом деле, она очень о тебе беспокоится. Теперь вы обязательно помиритесь! А еще я расскажу всем, о том, что ты колдовала, и никто больше не посмеет назвать тебя сквибом! Никто даже подумать так не посмеет! Белла ела черничный пирог, слушала маму и немало удивлялась такому резкому изменению вектора родительской любви. Однако чреда потрясений не давала ей до конца осознать всю важность случившегося для ее дальнейшей судьбы. Она вдруг почувствовала себя ужасно уставшей. В конце концов, она не спала почти всю ночь. Но все равно ей пришлось дождаться, пока дядя и отец вернутся. — Ну что? Что? — взволнованно воскликнула Друэлла, едва они появились. — Все нормально, — выдохнул Сигнус, — нам удалось найти всех шестерых и изменить им память. Надеюсь, мы сможем забыть об этом инциденте. — Да уж! — фыркнул Орион. — Только не погнушайтесь наложить дополнительные чары на ваш защитный барьер, чтобы дети не могли пересекать его, когда вздумается. Уж поверьте мне — отцу двоих сыновей. Когда у тебя в доме начинающие волшебники, легкомысленное отношение к безопасности может закончиться огромными неприятностями… Тем не менее, Белле надо отдать должное. Те маглы были напуганы до смерти. У нее очень неплохие магические дарования. Друэлла горделиво заулыбалась. — Орион, ты так много сделал для нас сегодня, — проговорила она тоном образцовой учтивости, — не желаешь побыть с нами еще немного и чего-нибудь выпить? — Пожалуй, — с довольной улыбкой согласился он, — только чего-нибудь покрепче. Пока взрослые были заняты разговорами, Белла незаметно покинула комнату и отправилась к себе. Она была не в силах больше бороться со сном, и, едва голова коснулась подушки, тут же отключилась. Проспала она почти целые сутки, а, проснувшись, почувствовала себя неважно. Вызванный целитель диагностировал лихорадку и прописал быстродействующее зелье, однако помогало оно, вопреки названию, довольно вяло. Болезнь продлилась около двух недель, и почти все это время девочка лежала в постели, находясь в полусне и бреду. Она видела то искаженные кровожадным смехом лица маглов, то окровавленное тело котенка, то снова ощущала биение крохотного сердечка в своих руках… Ее глаза наполнялись горячими слезами.

«Разве что-нибудь может иметь значение в мире, где такое крошечное и беззащитное существо может быть вот так просто уничтожено, без всякого смысла? Разве можно убивать для развлечения?» — думала она, внезапно просыпаясь среди ночи.

Теперь Белла понимала, что отец имел в виду, говоря о беспрецедентной магловской жестокости. После увиденного ее больше не удивляло, что маглы придумывают всякие убивающие машины. Они просто звери какие-то, а не люди…

«Интересно, где те мальчишки сейчас? — размышляла она в момент пробуждения. — Чем они заняты? А, вдруг, тот ублюдок сейчас запихивает в ящик со стеклом щенка? Или кролика. Или еще кого-нибудь. Кто остановит его теперь?

Эти мысли мучили ее постоянно, стали навязчивой проблемой. Она понимала, что не успокоится до тех пор, пока не обнаружит хоть какой-то способ повлиять на эту чудовищную несправедливость.

Почувствовав себя лучше, она подошла к отцу и попробовала вновь заговорить с ним о маглах, но, на этот раз, ее интересовали войны, истребляющие машины и прочие зверства, о которых она прежде слышала вскользь.

Отец удивился, но убедившись, что его дочь не испытывает к маглам больше никакой симпатии, рассказал ей все, что знал, и даже посоветовал книги некоего профессора Годвульфа — современного магловского исследователя, широко известного защитника прав волшебников. Он специализировался в основном на магловской истории, вернее на ее малосимпатичных моментах.

Уже с первых страниц Белла была потрясена. Ее самые худшие подозрения не только подтвердились, но и превзошли все мыслимые и немыслимые ожидания. Маглы только и делали, что воевали друг с другом, причем даже без особой на то причины. Профессор Годвульф писал, что они алчные и недалекие существа, которых никак нельзя считать людьми, поскольку они постоянно пытаются самоутвердиться за счет уничтожения друг друга, а все их изобретения ставят своей целью истребление живых существ, в чем они довольно далеко продвинулись, хотя сами настолько глупы, что даже не в состоянии в полной мере осознать опасность своих действий.

«Позволять маглам жить так, как они хотят, это все равно, что научить трехлетнего ребенка непростительным заклятиям и оставить их использование на его усмотрение» — писал он.

На вопрос, есть ли какой-то способ остановить или образумить маглов, он отвечал, что, к сожалению, по своему нравственному и духовному развитию они стоят даже ниже эльфов и гоблинов, поэтому единственным способом повлиять на ситуацию является сокращение популяции до безопасного минимума и истребление наиболее «одаренных» особей.

«Некоторые либералы утверждают, что мы не имеем права решать судьбу маглов, — писал он, — однако, неужели, вы думаете, что они бы пощадили нас? Истории известно множество случаев того, как маглы нападали на волшебников, и, ставя колдовство им в вину, пытались подвергнуть их пыткам и заживо сжечь на костре. Волшебникам, как правило, удавалось заморозить огонь и трансгрессировать, однако сути магловских намерений это не меняет. Они готовы были нещадно истреблять нас лишь из зависти к нашим магическим способностям. Разве вы забыли, почему мы сейчас вынуждены скрывать от них свое существование? Любой волшебник, обнаруживший себя перед маглами, сразу же подвергнется агрессии и попытке убийства.

Тем временем, магловский прогресс идет бешеными темпами. У них уже есть оружие, способное разом уничтожить всю нашу планету. И хотя министерство магии утверждает, что все находится под контролем, не вполне разумно, на мой взгляд, было бы полагаться на добросовестность министерских чиновников (при всем моем к ним уважении). Уже не говоря о том, что маглы своими нелепыми изобретениями разрушают окружающую среду, и до этого практически никому нет дела. А пока мы боремся за их права, какой-нибудь спятивший магл может одним нажатием кнопки отправить нас всех к Мерлину. Не зря Салазар Слизерин еще много веков назад предупреждал нас о потенциальной опасности маглов, но философское наследие этого великого и крайне прозорливого волшебника, к сожалению, было забыто и попрано грядущими поколениями. И когда, как не сейчас, нам следует вспомнить о нем и вернуться к истинным ценностям?»

Это был некий «манифест» профессора Годвульфа и основная канва всех его книг. Целый том из его трудов был посвящен средневековой инквизиции, жертвами которой, по его словам, как правило, становились маглы, по ошибке уличенные в колдовстве. Годвульф, тем не менее, с маниакальным педантизмом описывал пытки и телесные наказания, не гнушаясь анатомических подробностей, детально разъясняя все, что происходило с человеческим телом под воздействием пыточных инструментов.

Пожалуй, даже у взрослого, немало повидавшего человека этот текст вызвал бы отвращение и немедленное желание закрыть книгу и забросить ее подальше, что уж говорить о Белле. Но она не могла заставить себя оторваться, пока не прочитала все от корки до корки, хотя с каждым новым предложением у нее по телу пробегали мурашки, а во рту появлялся неприятный металлический привкус.

Последующие несколько дней она ходила сама не своя, переживая в своем воображении эти жуткие картины, но успокаиваться на полученной информации не хотела. Порывшись в семейной библиотеке, она нашла некоторые записи своей двоюродной бабушки Араминты Мелифлуа, известной своими попытками пролоббировать антимагловские законы.

В своих черновиках Араминта писала, что маглы являются тупиковой ветвью развития, и любые связи или симпатии по отношению к ним свидетельствуют лишь о слабости собственных магических способностей.

«Мне случалось общаться с волшебниками, симпатизирующими маглам и даже проявляющими интерес к их деятельности и историческому развитию. Некоторые из них доходили до той идеи, что нам, якобы, есть, чему у них поучиться! Однако на поверку эти «волшебники» оказывались довольно заурядными колдунами. Скорее всего, ощущение собственной ущербности в волшебном мире толкало их на контакты с маглами».

Читая эти строки, Белла невольно устыдилась того, что еще совсем недавно сама была подобна этим волшебникам.