Наследники. Покорители Стихий
Шрифт:
— Он жив, — пощупав пульс, сказала мадам Помфри. Потом, не касаясь ладонями, тщательно исследовала чуткими руками всё тело — Переломов и внутренних повреждений нет, скорее всего, сильное сотрясение мозга. Его нужно срочно доставить в Больничное крыло.
— Я помогу, — сквозь плотное кольцо онемевших игроков и болельщиков протиснулся профессор Ральф. Он взмахнул палочкой, появились носилки и Гарри уложили на них.
— Мадам Помфри, с ним правда всё будет хорошо? — дрожащим голосом спросила Кристина, держа Гарри за руку.
— Поттер сильный и выкарабкается. Чересчур уж он безрассуден и горяч, — медсестра неодобрительно покачала головой. — Не волнуйтесь, мисс Равенкло, — мадам Помфри слегка улыбнулась.
За плывущими
Гарри так и не пришел в себя до вечера. Профессор МакГонагалл постоянно справлялась о состоянии юноши. Было очень много желающих его навестить, но дело кончилось только передачей гостинцев. Конечно, Кристине запретили подежурить около Гарри ночь, как она ни просила. К вечеру мадам Помфри начала слегка нервничать и опробовала на пострадавшем новую комбинацию из зелий и заклинаний, но Гарри по-прежнему не приходил в себя.
Кристина устало плелась по коридорам в гриффиндорскую башню и злилась на Гермиону, потому что обвиняла её и в необдуманном поступке Гарри, и в том, что он до сих пор не очнулся. В гостиной Гриффиндора было тихо. Ученики, в основном, молчали или переговаривались в полголоса. Атмосфера гостиной напоминала настроение в доме, где находится умирающий. Кристина разозлилась ещё больше. Рон вяло перебирал шахматы, лишь бы занять руки, и смотрел в окно невидящим взглядом. Гермиона безутешно плакала, уткнувшись в спинку кресла, и никто не решался к ней подойти. Злость Кристины сразу испарилась, когда она увидела рыдающую старосту. Ведь оба — и Гермиона, и Гарри так любили друг друга, и эта ссора для обоих была невыносимо мучительна. Гарри, ловя снитч, вёл себя безрассудно, отчасти из-за Гермионы, она сейчас страдает, переживая за него.
— С ним всё будет хорошо, — сказала Кристина, присаживаясь на подлокотник кресла. Гермиона подняла на неё заплаканные глаза.
— Откуда ты это можешь знать? — сделала она жалкую попытку огрызнуться.
— Я это чувствую. Поверь мне, — Кристине очень не хотелось ни с кем ругаться, особенно с Гермионой, вызывавшей у неё теперь только сочувствие. — Хочу ещё сказать, что Гарри тебя очень любит и страдает без тебя.
— Что ты говоришь, — хлюпнула носом Гермиона, — а мне казалось совершенно обратное. — Последние слова прозвучали жалобно, а не язвительно.
— Если ты всё ещё злишься на него, то почему так горько плачешь? — заметила Кристина. — Гермиона, если ты сейчас не выслушаешь меня, то рискуешь потерять Гарри навсегда.
— С чего ты так решила?
— С того, что он больше не подойдет к тебе, потому что ты его оттолкнула, и в тоже время будет продолжать мучиться…
— Кажется, ему было совсем неплохо в твоем обществе, — с неприкрытой обидой произнесла Гермиона.
— Дура ты, прости меня, пожалуйста! — в сердцах воскликнула Кристина. — Ты же не дала всё объяснить, сразу поверила в его подлость. Если ты его любишь, должна доверять. Эта ошибка может стоить тебе самого дорогого человека. Я хочу тебе рассказать то, что мне запрещено говорить. То, от чего зависит судьба Гарри и, косвенно, моя. Если ты решишь меня выслушать, позовешь, когда надумаешь, — Кристина развернулась и направилась к лестнице.
— Кристина, подожди! — окликнула её Гермиона, вскакивая на ноги. — Пойдём ко мне в комнату, там никто не помешает.
Никто не знал, что Кристина рассказала Гермионе, но после этого разговора староста со всех ног помчалась в Больничное крыло. Девушке с большим трудом удалось уговорить мадам Помфри пропустить её к Гарри, наверно, определяющую роль сыграла должность Гермионы. Хозяйка Больничного крыла смилостивилась и разрешила ей зайти к Гарри всего на пару минут. Потом, бормоча что-то о несносных мальчишках и девчонках и первой любви, удалилась к себе в кабинет.
Гермиона осторожно сдвинула ширму и посмотрела на Гарри. Он лежал совершенно неподвижно, Гермиона осторожно села на краешек кровати и взяла его руку в свою. Рука была теплой, живой и такой родной. Ей показалось, что прошла целая вечность с тех пор, как эти руки последний раз обнимали её. Она вздрогнула при мысли, что может больше никогда не почувствовать теплоту и нежность его прикосновений. Лицо Гарри было странно спокойным и отрешённым. Мужественные черты, пока ещё немного смягчённые уходящей детской плавностью линий. Маленькая ямочка на подбородке, красивые скулы, чётко очерченные губы, сжимающиеся в тонкую строгую линию, когда он серьёзен и сосредоточен, и мягкие, чуть оттопыривающиеся, когда он спокоен, весел или задумчив; пушистые чёрные ресницы, отбрасывающие тень на синеву под глазами и бледные щёки. Глаза плотно закрыты. Гермионе было безмерно жаль, что она не может увидеть его изумрудный взгляд. Без очков он выглядел старше, строже и симпатичнее, чем привычный ей, милый Гарри. Гермиона не могла представить себе его постоянно без очков: если бы он согласился исправить зрение, это было бы из ряда вон выходящее событие, — Гарри Поттер и очки связаны в единый образ.
Вдруг Гермиона испугалась — что, если он никогда не простит её?! Как же она была глупа, что заставила его так сильно страдать, почему сразу не поговорила с ним! Как несправедливо мучила и его, и себя. В том, что сейчас случилось с Гарри, есть и её вина — конечно, он безрассуден и очень не любит проигрывать, но немалую роль сыграло и душевное состояние, в котором он находился. Ему было всё равно, он не боялся никого огорчить, не думал, что кто-то будет переживать из-за него. Вот Рон постоянно уговаривал ее помириться с Гарри, хотя и сам немного злился.
Гермиона прижала руку юноши к своей щеке, чувствуя слабое биение пульса на запястье, там, где её пальцы касались его кожи. Другой рукой она осторожно провела по его щеке, и еле слышно прошептала: "Как я соскучилась по тебе!". Вдруг Гарри вздрогнул, повернул голову и завозился, устраиваясь поудобнее. Руку он засунул глубоко под подушку. Гермиона испуганно отдёрнула свою, и тут же с нарастающей радостью поняла, что он очнулся. Но глаз не открыл, сейчас он уже просто крепко спал под воздействием многочисленных зелий мадам Помфри. Девушка наклонилась к его лицу и, нежно коснувшись губ, прошептала:
— Прости меня, любимый, если сможешь.
Потом Гермиона тихо вышла из лазарета, и мадам Помфри закрыла за ней дверь. Девушка шла по коридору, изучая причудливые узоры, образованные на стенах отблесками факелов и темнотой. На душе было светло и тихо, — как давно она не ощущала подобного! Она думала о том, что Гарри очнулся и это важнее всего. Когда ему станет лучше, они поговорят, и, наверное, он сможет простить. Сейчас же её наполняло радостью сознание того, что он пришел в себя, что с ним всё будет в порядке. Гермиона была уверена, что Гарри не почувствовал поцелуй, но она ошибалась. Он ощутил её прикосновение и теперь спал, улыбаясь во сне.