Наследство Империи
Шрифт:
Между тем приблизилось время «X».
Так они и планировали: выхватить Брюса за несколько дней до того, как за ним приедут, чтобы дать пространство маневру. Кто же знал, что те приедут настолько раньше? Гостиницы тут нет, это Брюс усек, а значит, их поселили где-то в этом же блоке, предназначенном для предпродажной подготовки кукол. Мелкой, но очаровательной чертой подобного размещения было то, что «комнаты» запирались исключительно снаружи. Или не запирались вовсе, в соответствии со статусом гостя. Брюс как раз размышлял, как было бы здорово прокрасться по коридору на цыпочках и закрыть всю эту ничего не подозревающую компанию хотя бы на одну нужную
Это выглядело полным крахом всего предприятия. Он даже не мог теперь отправиться к Назгулам и предупредить Норма и, пожалуй, впервые с момента начала этой эпопеи был так близок к настоящей панике.
Его не так воспитывали: да, дома его звали рядовым, но у него всегда было право голоса и собственное мнение, которое высказывалось, даже когда никто его не спрашивал. Когда его похитили в первый раз, переведя его, единственного и неповторимого, в разряд товаров, Брюс решил, что это сбой правил реальности, что Мак-Диармид виновен в нарушении законов, заложенных в основание мира, что он – враг каждого и за это должен быть наказан. Но потом... потом они начали перебрасывать его друг другу, как мячик: сперва Люссак, а потом эти все – и мадам хозяйка Шебы, и пустоглазая Эвридика, и Сниро, и все те, кто спешил по коридорам, озабоченный своими делами. Они ставили его не больше, чем в ничто.
Но по крайней мере до сих пор у Брюса была своя комната! Вторжение постороннего мужчины, который не разговаривал с ним, смотрел сквозь него и время от времени пользовался их общим унитазом по малой нужде, словно его, Брюса, вообще тут не было, уничтожило его морально. Его «я», прежде распространявшееся сколько видел глаз, – горизонты Нереиды особенно в этом отношении хороши! – сделалось крохотным, как искорка, и еле теплилось где-то в животе. Пытаясь сберечь хоть эту угасающую искру» Брюс скорчился на койке, лицом почти вплотную к голубому пластику стены, и обхватил себя руками. У него просто кончился резерв негодования, на котором он держался все это время, и сейчас он остался полностью беспомощным. Сил хватало только на то, чтобы не выпустить наружу слезы: он мог, наверное, плакать беззвучно, но шмыганье носом не утаить. А вот это было бы совсем уж стыдно.
И от всего этого мальчишка так устал, что заснул.
При этом ему снилось, что он не спит. Будто бы дверь открывается, вокруг – и в коридоре тоже! – ходят какие-то люди, о чем-то говорят, стоя над ним, и это было так страшно, что спастись он мог, только продолжая прикидываться спящим.
Очнулся внезапно, словно толкнули кровать. Горела лампочка-ночник у изголовья, но сбоку на полу лежала глубокая тень, и там происходила какая-то возня с пыхтением. Слезть с кровати, чтобы не наступить на извивающиеся тела, было совершенно невозможно, а потому он, подскочив, как укушенный, встал на кровати на коленях и опасливо свесился вниз, пытаясь выяснить, где тут «не наши» и кому помогать.
– Шеба всегда представлялась мне чудным местечком, – сказал Норм, поднимая к свету всклокоченную голову и тяжело дыша. – Пойдем!
– A этот?
– Тут полежит. Дверь запрем.
– А лазер ты с него не снимешь? Он же им замок прожжет, когда очухается.
– Нет на нем никакого лазера. Никому не позволяется расхаживать тут с оружием, и уж тем более гостям вроде этих. Остальные где, не знаешь?
Брюс покачал головой.
– Ладно, наплевать. Пошли в лабораторию.
По
– Я не мог предупредить, что они приехали.
– Все нормально, я знал.
– А-а! Тогда ладно.
Лаборатория, как и обещал доктор Ванн, была заперта, а свет в коридоре приглушен. Над дверью, слабо жужжа, крутилась камера слежения.
– Э-э-э? – поинтересовался насчет нее Брюс.
– Не бери в голову, – отмахнулся Норм, зачем-то прижимаясь к стене ухом. – Она нас не видит. Биллем, вы тут? Нам надо попасть внутрь. Справитесь?
Брюс все еще смотрел на камеру и потому увидел, как та помотала объективом, словно глазом в глазнице повращала, а после и вовсе отвернулась в противоположную сторону. Что-то щелкнуло в замке, но ожидаемого шипения, с каким всегда открываются герметичные двери, не последовало.
– Это еще что?
Каждый из лепестков двери-диафрагмы был снабжен ушком, а ушки все соединены тонкой проволочкой. Концы проволочки уходили в зеленую пломбу из мягкого пластика с оттиснутой поверху печатью. Брюс сроду не видел ничего подобного и теперь соображал, с какого боку в эту штуку может быть встроена вопилка.
А Норм просто взял и сорвал пломбу.
– Секретность нам больше не нужна. Время наглеть. Вперед.
Свет включился автоматически, что было весьма кстати. Брюс ястребом ринулся на холодильник. Номер своего заказа и коды проб он помнил наизусть и помеченную ими пробирку нашел в мгновение ока. Норм тем временем включил микроволновой уничтожитель. Минута – и нету у Шебы никакого запаса драгоценных генов Эстергази.
– Ну?
– Есть еще одно. – Брюс давно маялся, как об этом сказать. – В общем, тут есть еще одна штука, где мои гены. С ней не так просто.
Чан с «братцем» стоял на стеллаже: третья полка, второй справа. Контрольная панель вся в зеленых огоньках: развивается нормально. На таймере бежала цифра: время до автоматической готовности. Брюс нажал кнопку, и полка выдвинулась вперед, держа матовую капсулу как на протянутой ладони. Обойдя полку, Брюс взял у стены лабораторную тележку и встал так, что она пришлась между ним и Нормом. Посмотрел исподлобья.
– Я без него не полечу.
Он нормальный. Он... он приходит, когда другой надежды нет. Он поймет. У него была Игрейна.
– Брюс, – сказал Норм, – операция на него не рассчитана. Ты понимаешь?
– Я его туда не суну.
– Я тоже не наемный убийца. Давай разделим цели. Мы спасаем тебя, чтобы вернуть матери. Пока мы ограничиваемся только этим, мы хоть и мешаем тем и другим, так удобно насчет тебя сговорившимся, но по большому счету они могут на нас только досадовать и мелко гадить из-за угла. Если мы заберем чан, мы оказываемся виновны в краже дорогостоящего имущества и уникальной технологии. Мы становимся подсудны. Более того, в нас теперь можно стрелять. Разрушать планы Люссака мы станем в следующий раз. Если мы оставим его здесь, господину Президенту придется им удовлетвориться.
– Не придется. – Брюс кусал губы. – Я его... испортил. Нет! Он живой будет, и все у него в порядке, но похож он на меня не больше, чем вы! Они его не возьмут. Они снова его скопируют, теперь уже правильно, а этого отправят в свои боксы для опытов! Они тестируют свои разработки на клонах, доктор сам сказал.
Норму ничего не стоит разрешить это дурацкое затруднение силой, в том смысле, что взять его, Брюса, в охапку, перекинуть через плечо задницей вверх и унести, невзирая на вопли и попытки лягаться.