Наследство Карны
Шрифт:
Андерс обрадовался и поцеловал Анне руку.
— Будь я молодым, я бы поехал на свадьбу!
— Ты должен приехать! — сказала Анна.
Он улыбнулся и поцеловал ее в обе щеки.
Ханна с серым, застывшим лицом подошла их поздравить. Темные глаза были прикованы к чему-то за спиной Вениамина. К чему-то, что было далеко-далеко.
— Чтобы управлять Рейнснесом, нужна настоящая дама, — тихо сказала она.
В ее словах звучала едва уловимая насмешка. Вениамин вспыхнул. Он
На другой день Ханна собралась обратно в Страндстедет. Она должна сшить платья для сестер Олаисена. Они едут в Берген.
Вениамин предложил отвезти ее домой. Он назвал «домом» комнаты, которые она снимала в Страндстедете. Еще накануне он бы так не сказал.
Но Ханна уже обо всем позаботилась. В Рейнснес приедет Олаисен, ему надо что-то обсудить с Андерсом. Он сам заберет ее.
Сделав многозначительное ударение на слове «сам», Ханна посмотрела на него. Глаза у нее блестели, как у больной. Ресницы дрогнули и словно два опахала легли на щеки.
Вениамин кивнул. Прекрасно, она будет в надежных руках.
Они не разговаривали после того злосчастного утра возле его комнаты. Он не мог бы сказать, кто из них избегал разговора.
— Когда-нибудь я приеду в Страндстедет и посмотрю, как ты живешь, — сказала Анна.
— Милости прошу! У меня не так роскошно, как в Рейнснесе, — весело сказала Ханна.
Прибежала Карна, Ханна наклонилась и обняла ее.
— Ребенку нужна мать! Желаю удачи! — сказала она Анне.
Анна смутилась. Словно поняла: Ханна сомневается, что она способна справиться с ролью матери.
Вилфред Олаисен прибыл с кожаной папкой. Он показал Вениамину чертежи новой пристани и заговорил о сотрудничестве с Рейнснесом в отношении фрахта.
На пристани он поставит здание. Там будут почта и отделение для будущего телеграфа. Ему необходимы почта и телеграф. Олаисен хотел обсудить с Андерсом важный вопрос. Как он слышал, дела со скалами, которые расчистил Фома, идут неважно?
Вениамин кивал, не вслушиваясь в слова Олаисена.
И вздохнул с облегчением, когда Андерс увел гостя в контору при лавке.
Он не помнил, чтобы кто-нибудь без всяких на то причин был ему так же неприятен, как Вилфред Олаисен. И Ханна, взяв Исаака, отправилась с этим человеком по неверному морю!
Вместо того чтобы вздохнуть с облегчением, Вениамин стоял у окна с таким чувством, будто его обокрали. Но так ведь оно и было, черт побери!..
Андерс ушел на «Лебеде» в Берген. Теперь Вениамину не надо было делить Анну ни с кем. Не помня себя от радости, он бросился в залу и нашел Анну в слезах.
До нее дошли разговоры: Ханна страдает. Страдает из-за того, что Вениамин предпочел Анну.
— Кто тебе это сказал? — вырвалось у него.
— Я слышала, как это говорила служанка. Она думала, что вы с Ханной обручились на Троицу. Ее нисколько не смущало, что я могу это услышать, хотя Бергльот и просила ее говорить потише.
Анна высморкалась и вытерла глаза:
— Она сказала, что у вас был такой вид, будто вы обручились.
— И ты этому поверила?
— Карна сказала мне, что «настоящая» Ханна плакала перед отъездом, потому что хотела остаться с папой, — прошептала Анна.
Вениамин потерял самообладание. Карна?
Он бросился из комнаты, чтобы сейчас же найти Карну. Напрасно Анна звала его обратно.
Вениамин обогнул дом и выбежал в сад, он громко звал Карну. Хотя понимал, что она не отзовется, пока он так сердит. Когда он вернулся в залу, он нашел Карну в объятиях Анны.
Вениамин рванул ее к себе. Она испугалась и громко заплакала, но он не отпустил ее.
«Сейчас я наделаю глупостей, потому что боюсь потерять Анну», — думал он, унося брыкающуюся Карну из комнаты.
— Я хочу на чердак, к бабушке! — кричала Карна.
Он молча поставил ее на пол и открыл крышку лаза. Потом поднял Карну на чердак.
— Я скажу бабушке, что сегодня ты злой!
— Говори что хочешь, сопливая девчонка!
— Я больше никогда не спущусь вниз!
— Я сам спущу тебя!
— Ты меня не найдешь!
— Найду, тебе нигде от меня не скрыться! Во всем мире у нас никого нет, кроме друг друга!
— Это правда, папа?
Она обернулась к нему, продолжая держаться за край лаза, как он учил ее.
При виде ее испуганного личика гнев Вениамина улетучился. И на смену гневу пришло бессильное чувство стыда.
Постучавшись, он вошел к Анне. Она была сдержанна, но спокойна. Он закрыл дверь и шагнул к ней:
— Прости, что я вспылил.
Она кивнула, перебирая что-то на комоде.
— Ханна страдает, — сказала она, стоя к нему спиной.
— Что же нам делать? Нам с тобой?
— Мы должны соблюдать приличия.
— И в чем же состоят эти приличия? Может, нам включить Ханну в наш союз? И жить втроем на мой знахарский доход?
Она обернулась к нему:
— Она не виновата, что любит тебя.
— А я виноват?
— Не знаю, но я поеду в Страндстедет и поговорю с ней. Одна!
— И что это даст? — спросил он резче, чем хотел бы.
— Не знаю.
— Это глупо, Анна!