Наследство Карны
Шрифт:
— Да, дай Бог, чтобы это пошло на пользу Рейнснесу и Карне…
— Ты сомневаешься?
— Прости, Господи, мой язык! Она мне нравится, хотя хозяйки из нее не получится.
— Дина тоже была плохая хозяйка, — сухо заметил Фома.
— Дина — другое дело. Она умела на благо всем поставить нужного человека на нужное место.
На скатерти была складка, которая раздражала Стине. Она встряхнула скатерть и разгладила складку руками.
— Знаешь, я тут все думала… — начала она помолчав.
Фома
— У меня есть деньги… после Нильса. Те, что Дина положила в банк на мое имя. За эти годы их скопилось немало.
— Немало?
— Иногда я понемногу давала Ханне. Она так нуждается.
— Она имеет право на деньги своего отца… каким бы он ни был.
— Конечно, но там осталось еще много… Фома… давай уедем в Америку!
— Ты сошла с ума?
— Заберем Ханну с ребенком. Ничего хорошего ее здесь, в Рейнснесе, не ждет.
— В Америку!
— Ты сам много раз говорил об этом. Особенно в последнее время, когда пытался заработать для Рейнснеса на вяленой рыбе. Давай все оставим и уедем в Америку, сказал ты!
— Одно дело — сказать, другое — сделать…
— А мы сделаем! Мы ведь еще не совсем старые. Зачем нам оставаться в Рейнснесе и смотреть, как он ветшает и разрушается, а жизнь, несмотря на наши усилия, без толку проходит мимо.
Фома был поражен. Стине обдумала все до мелочей, прежде чем заговорила с ним об отъезде.
Конечно, он тоже мечтал. И ему было известно, что у Стине есть деньги в банке. Но он не предполагал, что их может хватить на билеты в Америку для трех взрослых и одного ребенка.
Он прямо сказал ей об этом.
— Так ведь ты никогда не спрашивал, сколько у меня денег, — напомнила ему Стине.
— А Сара и Уле?
Стине замялась:
— Они приедут к нам, когда мы там обзаведемся землей. Если захотят.
— Сара еще недостаточно взрослая, как она будет жить одна?
— Они справятся. И они не убиты горем, как Ханна. Я видела это по ней, когда она приезжала на похороны. Ей надо уехать.
— Думаешь, она согласится поселиться в прерии и копаться в земле? Ей нравится в Страндстедете.
— Посмотрим.
После той ночи у Стине и Фомы появилась общая тайна. Они садились и, сдвинув головы, начинали подсчитывать и прикидывать: что из имущества можно продать, что нужно взять с собой, с кем из шкиперов связаться, чтобы дорога до столицы обошлась подешевле. До Бергена они могут добраться с Андерсом. Это ожидание было новым в их отношениях.
Они писали письма и строили планы. У Фомы в Америке был дальний родственник. Он съездил домой к брату и взял у него адрес. Все это требовало времени, которое тянулось бесконечно медленно. Но решение было уже принято.
Однако
Кроме того, она слышала, что многим тяжело дался переезд по морю. Люди теряли зубы, покрывались сыпью, умирали, и их выбрасывали в море на корм акулам и другим чудовищам.
Нет, никуда она не поедет!
А деньги… деньги принадлежат не ей, а Стине, так что они могут ехать, если им так хочется. Но Уле и Сару они должны взять с собой. Как Сара будет без них? С такой ножкой…
Мечты Стине и Фомы об Америке рухнули в тот день, когда они ездили в Страндстедет, чтобы поговорить с Ханной. Они возвращались домой, как два наказанных ребенка.
Однако недалеко от берега Фома поплевал на руки и посмотрел на море:
— Хватит мне пахать чужую землю, даже если она принадлежит Вениамину. Пусть дети поступают как им угодно, а мы с тобой все равно уедем в Америку!
Стине ослабила узел на платке.
— Да, Фома, уедем! — Ее голос звучал весело, как у девушки.
Глава 15
Олине больше не было на кухне. Просыпаясь утром, Карна надеялась, что уж сегодня-то она найдет Олине на ее табуретке.
Но Олине не было.
Тогда Карна садилась на табуретку и сама была Олине. Но ей это давалось с трудом. В горле начинало першить. Сердце давило.
Никого больше не заботило, что она не обута или ей хочется плюшки. Ведь Олине лежала в гробу, который закопали в землю в Страндстедете.
Кухня опустела, съежилась и стала тесной. Или, наоборот, раскинулась на всю усадьбу, и в ней было так же холодно, как снаружи.
На чердак Карна тоже не могла попасть, потому что папа вставал поздно, а будить его она не решалась.
Наверное, он вставал поздно из-за новой Ханны.
Иногда папа разрешал ей спать с ним. Но однажды вечером он сказал:
— Хватит, Карна. Ты должна спать у себя.
Новая Ханна стояла у ширмы. Она подозвала папу к себе и что-то шепнула ему.
— Нет! — сказал папа почти сердито.
— Она еще маленькая… — сказала новая Ханна.
— Нет! — сказал папа еще раз и повел Карну в ее комнату.
Она хотела заплакать, но потом передумала:
— Ты любишь новую Ханну больше, чем меня?
— Как ты сказала? Новую Ханну?
— Ну, ту, в зале. Я все знаю.
Все-таки она заплакала.
Он взял ее на руки, спустился по лестнице и прошел по коридору, через буфетную, в ее комнату. Он дул ей в шейку, в ухо, и в конце концов она засмеялась.