Наследство Карны

Вассму Хербьёрг

— Папа, вы с Анной женаты, но она все-таки не моя мама. Это позорно?

— Нет!

— Почему?

— Про это все знали с самого начала, поэтому все в порядке.

— Значит, если все узнают, что Фома — мой дедушка, это уже не будет позорно?

Он обнял ее и засмеялся ей в ухо.

— Все не так просто. Но ты, во всяком случае, знаешь про это.

Вениамину предстояло трудное дело. Разговор с Фомой. Он пошел с ним на пустошь за лежавшими там жердями.

Потом

ему было трудно восстановить в памяти весь разговор. Запомнились только отрывки. Вернулось детство. Он увидел себя идущим по пустоши. Ощутил пустоту, возникшую в нем после отъезда Дины. Увидел Фому, ухаживавшего за животными. Этот далекий ему человек всегда был занят своим делом.

Вспоминая потом застенчивое лицо Фомы, Вениамин жалел, что затеял тот разговор. Время было упущено.

Лучшее из этой встречи ему все-таки запомнилось: они пожали друг другу руки, сложив жерди у стены хлева. Даже он понимал, что такой жест не был в обычае у сельских жителей.

Глава 13

В один из последних дней перед отъездом Стине привела Карну к себе на кухню.

Там царил беспорядок, и ничто не напоминало о старой кухне Стине. Карна старалась не смотреть по сторонам.

Но кухонный стол и табуретки стояли на своих местах. Они сели, и Стине налила Карне на блюдце кофе с молоком.

— Я уеду, но ты всегда должна помнить все, что я говорила тебе о твоем Даре. Ты избранная, Карна, тебя ждут большие дела, — сказала Стине.

Карна кивнула, не совсем понимая, что имеет в виду Стине.

— Если ты будешь часто читать Библию и «Отче наш», припадки будут не такие сильные. Обещаешь?

— В бабушкиной Библии такие непонятные буквы. Старинные, в завитушках. Она очень старая, меня даже крестили не по ней.

— Я знаю, что ты умеешь читать и те буквы.

— Но это трудно. И папа говорит, что мне лучше учиться по другим книгам.

— Только не тогда, когда речь идет о падучей и великой истине. Об этом говорится только в Библии.

Карна кивнула еще раз.

— Обещай читать «Отче наш», когда будешь чувствовать, что у тебя может начаться припадок. Если успеешь.

— Обещаю.

— И будешь носить с собой Библию, куда бы ты ни пошла.

— Обещаю, — опять сказала Карна и быстро выпила кофе. Немного пролилось на стол. Но это было не страшно — скатерти на столе все равно не было.

— Папа сказал, что это теперь моя Библия. Он получил ее от бабушки. А она — от своей мамы, ее звали Ертрюд. Теперь Библия уже старая… и черная… Почему Библии всегда черные?

Этого Стине не знала, но считала, что черный — самый подходящий цвет для книги Господней.

— А ты возьмешь с собой в Америку свою Библию?

— Конечно, обязательно!

— Но ведь у тебя не бывает припадков?

— Слово Божье помогает против всех недугов и забот.

— Но у меня все равно случаются припадки.

— Если бы мы с тобой не молились и не читали Библию, они были бы гораздо сильнее.

— Я еще ношу на руке твою нитку. — Карна посмотрела на истертую шерстяную нить, повязанную у нее на запястье.

— Береги ее! А если ты когда-нибудь потеряешь ее, напиши мне, и я придумаю какой-нибудь выход.

— Хорошо. Ты упаковала уже все печенье?

Нет, Стине упаковала не все.

Они пили с блюдечек кофе, ели печенье и гадали, где сейчас находятся птенцы гаги.

Стине уже давно проводила птенцов к морю, чтобы вороны и чайки не заклевали их во время первого выхода в большой мир. Птенцы копошились, дрожали и пищали в переднике Стине, пока она несла их к воде.

Карна и Анна шли за ней на некотором расстоянии, как дети из сказки про крысолова. Их влекла неодолимая сила, они не могли ей противиться.

Впереди шла Стине с птенцами в переднике, за ней, переваливаясь и покрякивая, вышагивали гаги. Замыкали шествие Анна и Карна. Но они остановились у большого камня, что лежал у подножия бугра, и оттуда смотрели, как Стине берет в руку птенца за птенцом и пускает плыть по течению.

Стине с шевелящимся в переднике живым комком казалась не совсем настоящей. Карна не могла представить себе, что с ней может случиться какая-нибудь беда.

Но когда Стине вернулась к ним с пустым передником, лицо у нее было серое и она избегала смотреть на Карну и Анну.

Может быть, потому, что она думала о своей предстоящей поездке через море?

Карне казалось, что папа не верил, насколько это серьезно, пока не наступил день отъезда. Он почти не разговаривал, когда они вместе с будущими американцами плыли в Страндстедет.

Стине сжимала в руках саквояж, подаренный Анной, и пыталась смотреть сразу во все стороны. Это было на нее не похоже.

У Фомы был такой вид, будто он еще не проснулся. Он не отрывал глаз от сапог, словно боялся вдруг остаться без них. И без конца носил вещи и считал что-то, что называл «местами». Коробки, мешки, сундуки.

Уле тоже носил вещи, но шутил и хорохорился. На нем была двубортная тужурка с блестящими пуговицами и новая фуражка.

Когда они только начали таскать вещи на пароход, Исаак пошел с Фомой, чтобы помочь ему. Он обещал вернуться на пристань и попрощаться со всеми. Но так и не вернулся.

Сара с уложенными вокруг головы косами выглядела старушкой. Она не выпускала из рук корзинку, ходила от одного к другому, пожимала всем руки и говорила «прощайте». Карне было не по себе, она никогда не слышала, чтобы Сара кому-нибудь говорила «прощайте».