Наследство рода Болейн
Шрифт:
Наконец герцог приказал явиться к нему после обеда. Я незаметно покинула залу и пошла кружным путем — вдруг кто за мной наблюдает. Молча, без стука вошла в его покои.
Он сидит у камина. Слуга уже убирает тарелки. Герцог обедал один, и сдается мне, блюда его были повкуснее, чем у нас в парадной зале. В этом новомодном дворце кухня совсем далеко, и еда порядком остывает, пока доберется до стола. Те, у кого во дворце свои собственные покои, предпочитают, чтобы им готовили прямо там. У герцога здесь, как и во всех остальных королевских дворцах,
— Можешь сесть, — позволил он.
По оказанному приему я сразу догадалась — дело предстоит тайное и опасное. Я пригубила вино.
— И как там, у королевы? — ласково начал дядюшка.
— Неплохо, — отвечаю я. — Она потихоньку учится говорить на нашем языке, день ото дня все лучше и лучше, теперь, кажется, уже почти все понимает. Некоторые об этом еще не догадываются, может, стоит им намекнуть?
— Спасибо за предупреждение. А как настроение?
— Всем довольна. Не похоже, чтобы скучала по дому, ей все интересно в Англии, все нравится. Добра к молоденьким фрейлинам, относится уважительно, но спуску не дает, показывает хороший пример. Так что все в порядке. Религиозна, но не чересчур.
— Молится на протестантский манер?
— Нет, как положено по уставу службы короля. Соблюдает все в точности.
Он кивает.
— В Клеве вернуться желания не испытывает?
— Ни разу об этом и не упоминала.
— Странно.
Молчит выжидающе. Он всегда так делает. Хранит молчание, пока собеседник не почувствует — надо что-то сказать.
— Сдается, они с братом не слишком ладили, — наконец не выдерживаю я. — Мне кажется, отец ее любил, но в конце жизни много пил и был болен. Брат уже тогда, похоже, занял его место и прибрал всю власть к своим рукам.
Снова кивок.
— Значит, добровольно от трона не откажется и домой не отправится?
— Ни за что. — Я решительно качаю головой. — Ей нравится быть королевой, она мечтает стать хорошей матерью детям короля. Ей хотелось бы, чтобы принц Эдуард рос с нею. Страшно разочарована, что нельзя повидать прин… леди Елизавету. Надеется, конечно, родить своих, но при этом не прочь собрать вокруг себя всех остальных детей короля. Полна планов — и все о жизни здесь, о будущем здесь. Добровольно не уйдет, даже не думайте.
Он разводит руками:
— Ни о чем таком и не думаю.
Теперь я молчу выжидающе — пусть объяснит, зачем позвал.
— А эта девочка, наша Екатерина, она королю по нраву пришлась, как ты считаешь?
— И немало. Она по-умному себя с ним ведет, сообразительна не по возрасту. Очень хорошо обучена. Свежа, нежна и совершенно невинна, а выставляется не хуже последней шлюхи.
— И впрямь неплохо. Честолюбива?
— Нет, но жадна.
— Ей и в голову не приходит, что король и раньше уже женился на придворных дамах своих предыдущих жен?
— Она совершенная дурочка. Научилась флиртовать, ей это страшно нравится, но метит в комнатные собачки, не более того.
— Почему так? — Он явно заинтересован.
— О будущем не думает, все мысли — не дальше следующего маскарада. На задние лапки встанет, если кто сладким поманит, но ей и в голову не приходит, что можно научиться серьезной охоте и добыть главный приз.
— Интересно. — Улыбка обнажает желтоватые зубы. — С тобой всегда занятно разговаривать, Джейн Болейн. Итак, вернемся к королю и королеве. Я его провожаю в ее покои чуть ли не каждую ночь. Как ты думаешь, дело сладилось?
— Нам всем кажется, что нет, — понижаю голос, хотя в комнате, кроме нас двоих, никого. — Он, похоже, потерял мужские достоинства.
— Почему ты так думаешь?
— Уже в последние месяцы с Анной так было. — Я пожимаю плечами. — Мы все это знаем.
Он хохочет.
— Да, теперь мы все это знаем.
Георг, мой Георг, во время судебного процесса рассказал всему свету, что король Англии ничего не может в постели. Характерно для Георга: когда ему уже нечего было терять, он произнес непроизносимое, то единственное, что должно оставаться тайной. Даже на пороге эшафота мужество его не покинуло.
— А король выражает свое недовольство? Королева знает, что она ему не особо по вкусу?
— Он с ней довольно обходителен, но холоден. Как будто ему и думать о ней не слишком приятно. Его сейчас вообще мало что радует.
— Думаешь, у него есть кто-то на стороне?
— Он стар, — начала я, но остановилась, поймав острый взгляд герцога и вспомнив, что тот куда старше короля. — Это, конечно, Генриху бы не помешало, но рана в ноге мучает, заметно хуже стало в последнее время. И запах усилился, и хромота куда виднее.
— Я тоже обратил внимание.
— У него запоры.
Герцог скорчил физиономию.
— Это всем известно.
Состояние королевской прямой кишки было непрестанной заботой всего двора. Чем сильнее запор, тем хуже настроение Генриха.
— И она ничего не делает, чтобы его увлечь.
— Расхолаживает его?
— Не то чтобы расхолаживает, но и ничем, похоже, ему не помогает.
— Она что, с ума сошла? Если хочет остаться его женой, ей нужно поскорее обзавестись сынком.
Медлю с ответом.
— Думаю, ей присоветовали не быть слишком легкомысленной и игривой, — не могу сдержать смешок в голосе. — Ее мать и братец сами держатся строго и ее, думаю, в той же строгости воспитали. Больше всего на свете королева заботится о том, чтобы супруг не посчитал ее слишком пылкой вертихвосткой.
— Что они себе воображают? — Герцог тоже не может удержаться от смеха. — Подсунули королю глыбу льда и рассчитывают, он им будет благодарен? Получается, она все еще девица? — Он снова посерьезнел. — Он еще ничего не добился?