Насмешка
Шрифт:
Ригнард согласился с товарищем, и троица поспешила следом за небольшим обозом. Отдав лошадей крепкому смерду и велев хорошо заботиться о них, двое мужчин и девушка вошли на постоялый двор. Отыскав взглядом суетливого хозяина, сейчас крутившегося вокруг полного краснолицего мужчины, Гаэрд поманил его. Вскоре им выделили единственную свободную комнату с двумя кроватями, оставив купца с носом. Тот недовольно взглянул на дворян, но сказать что-либо не решился.
— Любезный, — позвал купца Гаэрд. — Никак мы оставили вас без кровати?
— Ничего, господин, я и в возке посплю, — кисло улыбнулся мужчина.
— Зачем же в возке, — пожал плечами ласс. — Коли уж так вышло, то можете ночевать с нами, мы потеснимся.
Купец вновь осмотрел троицу, уже более заинтересовано, но в глазах его появилось подозрение.
— С чего это вдруг благородные господа оказывают мне, простому купцу, такую честь? — спросил он. — Или вам что-то нужно от меня?
Дальвейг не стал выворачиваться и ответил честно:
— Небольшую любезность, только и всего. Мы бы хотели присоединиться к вашему обозу, но все должны думать, что мы едем с вами изначально, и ваш отряд всегда был на трех человек больше. В свою очередь мы обещаем вам наши мечи, ежели они понадобятся.
Купец прищурился, усмехнулся, но противиться не стал. Что он терял? Денег не просили, вдобавок двое молодых сильных мужчин и их мечи. К тому же, в некоторых случаях присутствие благородного ласса могла быть весьма кстати.
— У нас только одно условие, — добавил Гаэрд. — Никаких расспросов.
— Согласен, — кивнул купец. — Мои воины скажут все, что скажу им я.
— Тогда скажите сейчас, — вмешался Ригнард.
— Непременно, — кивнул мужчина.
Вскоре трое путников, отныне считавшиеся сопровождающими обоз, сидели в трапезном зале, поглядывая на дверь. То, что обедневшие дворяне иногда нанимались в охрану купеческих обозов, никого не удивляло, это было привычным делом. Особенно, если дворянин был одним из младших сыновей захудалого рода. Такие чаще всего становились странствующими лассами, которые могли служить более богатому и высокородному дворянину. Могли наниматься в охрану или идти наемниками в рать своего, или же чужого королевства.
Заметив купца, Ригн поднял руку и дружелюбно махнул:
— Валдар!
И то, что наемники запросто общались со своими нанимателями, так же было в порядке вещей, все-таки наемник оставался благородным лассом, а наниматель смердом. Однако, если ласс зарывался, его временный хозяин мог расторгнуть уговор, и королевские судьи были на его стороне, если, конечно, удавалось доказать, что дворянин повел себя вероломно и непотребно. В таком случае, наниматель мог и не платить лассу, заработанные им деньги шли на оплату судебной пошлины, и как ущерб, который понес купец морально, или же в звонкой монете. Но сверх этого с дворянина требовать запрещалось.
— Раздели с нами трапезу, — приветливо улыбнулся Гаэрд, подвигаясь и давая место Валдару Хёрту.
Имя своего «нанимателя» троица уже знала, как знала, откуда и куда направляется обоз. Он о них знал гораздо меньше, практически ничего, но купца это не смущало. В комнате ему отдали одну из кроватей. Дальвейг присмотрел себе место на полу, возле каминной трубы. Лишения — это такие мелочи, когда ты идешь к своей цели, и цель эта благородна и честна. Лиа с братом должны были занять вторую свободную кровать.
— Пусть Святые не оставят нас своей милостью, — степенно произнес Валдар.
Лассы согласно кивнули. Ужин проходил за неспешной беседой, которую вели Хёрт и Гаэрд. Дальвейг интересовался затеянным предприятием, насколько оно прибыльно, и не часто ли тревожат достопочтенного купца в дороге разбойники. Поговорили и о пошлинах, и поборах, взимаемых некоторыми дворянами с проезжих, возмущаясь их наглостью. Ригнард лениво посматривал на остальных постояльцев, особо ни на ком не задерживая взгляда.
Лиаль, поковырявшись в своей миске, некоторое время слушала беседу Гаэрда и Хёрта. Впрочем, она не столько слушала слова, сколько его голос. Взгляд помимо воли благородной лаиссы, то и дело, устремлялся на лицо мужчины, вызывая на устах девушки мечтательную улыбку. И приходилось заставлять себя отворачиваться, злясь на собственную слабость.
Беседа все не заканчивалась, и монотонное течение спокойных голосов начало действовать усыпляющее. Лиаль клюнула носом один раз, затем второй, и Гаэрд, казалось, вовсе не смотревший в ее сторону, произнес.
— Лил, ты засыпаешь, идем, я провожу тебя.
Лиаль поднялась на ноги, благодарно кивнув, и тут же перевела умоляющий взгляд на брата, потому что на лице Ригнарда отразилось недовольство. Он уже сам поднимался на ноги, чтобы проводить сестру в комнату, но увидев мольбу в глазах Лиаль, усмехнулся и незаметно погрозил ей пальцем. Девушка с достоинством кивнула и направилась наверх, сопровождаемая Гаэрдом.
Они прошли по узкому коридору, храня на лицах равнодушие, вошли в комнату, и Лиаль тут же оказалась сжата в крепких мужских объятьях.
— Как же невыносимо не иметь возможности коснуться своей возлюбленной, — тихо произнес, блуждая взглядом по лицу лаиссы.
— Ах, Гаэрд, — прошептала Лиаль, прижимаясь щекой к его груди. — Мне не хватало вас.
— А мне вас, Лиа, — ответил мужчина, приподнимая голову девушку за подбородок. — Дайте же наглядеться на вас.
Он еще одно короткое мгновение вглядывался в лицо лаиссы, а после накрыл ее уста своими. Лиа тихо вздохнула, доверчиво прижимаясь к Гаэрду. Ладони ее скользнули по его груди, замерли на плечах, но вскоре снова ожили, поднимаясь к шее, и пальчики нырнули мужчине в волосы.
Дальвейг оторвался от лаиссы, восторженно глядя на нее, однако через мгновение вновь целовал, щедро делясь с девушкой своей любовью.
— Гаэрд, — задыхаясь, произнесла Лиаль. — Гаэрд…
Он с улыбкой взглянул на нее, ожидая, что скажет лаисса, но она отрицательно покачала головой и повторила:
— Гаэрд. Твое имя пронизано силой. Мне так нравится произносить его… Гаэрд.
— В твоем имени звук весенней капели и запах первого смилеварна, — ответил мужчина, осторожно заводя прядку волос за девичье ушко. — Такое нежное, такое ласковое. Лиаль.