Наставник
Шрифт:
Они были небольшими, не более полуметра в длину, но налетали стаей, поэтому я поспешил убраться с их пути. Я их, в общем-то, и не интересовал, их привлекала свежая кровь.
Моллюск был еще жив, но это ничуть не смутило маленьких хищников. Они нападали злобно, слаженно, как пираньи. Они рвали на куски и отрубленные щупальца, и тело, которому эти щупальца раньше принадлежали. Моллюск издавал странные гортанные звуки, в которых слышалась боль, и я пожалел его. Но вмешиваться не стал, да и не успел бы: за минуту все было кончено. От моллюска не осталось даже раковины -
Мерзкое местечко. Есть ли здесь вообще не-хищники? Вряд ли... Разве только падальщики. Все питаются друг другом, но разные виды продолжают существовать. Этот мир может оказаться совершеннее того, который я знаю - но совершеннее на примитивном уровне.
Что-то все стало слишком запутанным!
Я уже сделал несколько кадров, но этого было мало. Прочистив фильтр, я поплыл дальше. За первыми рядами холмов рыжеватых водорослей почти не осталось, свет давали прозрачные листья с синими прожилками и белые кораллы. Живых существ я на дне не видел... Очень странно! По моим подсчетам - и по местным законам - здесь должны обитать сильнейшие.
Мое внимание привлек камень, довольно крупный и идеально круглый. Сам он порос мелкими водорослями и плесенью, хотя поблизости растений не наблюдалось. Любопытно! Заинтригованный, я подплыл ближе, протянул руку...
Камень открыл глаза - мутные, будто завешенные пеленой. Вслед за глазами открылась пасть. И немаленькая - она занимала половину туловища. Притупленные, но все же треугольные зубы впечатляли - особенно когда они сомкнулись в паре сантиметров от моей руки.
Я бы выругался, но это означало бы пару глотков чудесной заплесневелой воды. Поэтому я ограничился тем, что послал камню мысленное проклятье. Он, видимо, понял, что я настроен недружелюбно: из песка появились тонкие суставчатые лапки, и камень вперевалку пополз прочь.
Есть здесь хоть что-нибудь, что является тем, чем выглядит?!
Некоторое время я держался подальше от дна - ждал, пока сердце вернется к нормальному ритму. Я был бы и рад все оставшееся время оставаться повыше, но, увы, отсюда я не мог фотографировать. Надо быстрее закончить и убраться - от этого места у меня мурашки!
Я сделал пару кругов над отдаленной частью территории и наконец выбрал более-менее миролюбивую поляну. На ней росли водоросли, похожие на цветы: тонкий стебель венчала широкая плоская корона. Впрочем, не цветы меня интересовали в первую очередь.
На цветах сидели самые странные существа из всех, что я видел здесь. Телом они напоминали ящериц, вот только голова была размером с половину тела. Из-за грушевидной формы черепа их можно было бы назвать щекастыми... если бы у них была пасть! Но пасти я не видел. На верхней половине головы мерцали черные глазки, похожие на капельки; они придавали существам печальный вид.
Тела у них были мягкие и беззащитные - если не учитывать крупные, несимметрично растущие иглы. На этих иглах существа и передвигались: иногда шли, как на ножках, и иногда просто крутились вокруг своей оси. При этом они издавали приглушенные звуки, похожие на свист дельфинов.
Я не сразу понял, что они просто играют. Странно было видеть игру в этом месте... может, не все тут хищники?
Я сделал несколько кадров, но все равно остался. Мне нравилось смотреть, как штуковины перекатываются с цветка на цветок. Это были именно штуковины - не твари и не уродцы, как я условно именовал всех остальных. Игольчатая мелочь - каждое существо было не больше моей ладони - казалась совсем беззащитной и безвредной.
Мне следовало догадаться, что никакой мир не может состоять только из хищников. Кто-то должен стоять внизу пищевой цепи - кто-то кроме водорослей! Так что эти штуковины - не более чем закуска. Жаль, они забавные.
Я собрался уплывать, когда писк стал более резким и тревожным. Обернувшись, я увидел, что штуковины сбились в кучу на цветах, а по дну к ним приближаются два крупных - может, с меня размером, - хищника. Они напоминали пресноводных раков, только с более плоскими телами, покрытыми гибкими пластинами брони.
В принципе, штуковины были достаточно высоко, даже слишком высоко... Но ракоподобные быстро продемонстрировали, что для них это не помеха - массивными клешнями они могли срезать цветков по пять за раз.
Свалившиеся вниз штуковины пытались укатиться, но хищники, хоть и медлительные в целом, ловко орудовали клешнями. Раздался писк, отчаянный, резко оборвавшийся. Иглы не помогали, мелкие существа были разрублены на куски. Покончив с одной штуковиной, хищники не отступали, а ловили новую, собирая перед собой гору искромсанных трупиков.
Сначала я не собирался вмешиваться. Судя по уверенным движениям этих раков-переростков, они привыкли к такой охоте, то есть, ничего необычного не происходило. А если так, то чего я буду встревать? Я уже вмешался в местную жизнь, когда покалечил моллюска - и к чему это привело?
Но мне было жаль штуковин, особенно одну из них - черную, которая умела сворачиваться колесиком. Это была не симпатия, а именно жалость к существу, которое природа создала слишком уж неуклюжим для жизни. Так что когда черненькая попала в клешни, я отреагировал.
Убить раков было до смешного просто: два быстрых удара шипом между выпученных глазок, и хищников не стало. Но к тому моменту из всей стайки в живых осталась только одна штуковина... ну и ладно. Я что, приехал виды сохранять?
Я разжал клешню и выпустил существо, но оно не спешило убегать. Грустные глазки смотрели на меня неподвижно и даже жалобно. Не на того нарвался! Я прекрасно знал, что никаких эмоций в этих глазах нет, их создают особенность формы и мое воображение. Так что уплыл я без сожалений, намереваясь больше никогда не вспоминать о штуковине. Все, мой лимит добрых дел на сегодня исчерпан!
Мне больше нечего было здесь делать. Фильтр опять забился, мне хотелось очистить чешую от слизи, да и голод начал напоминать о себе. Так что я покинул зараженную территорию, и снова поплыл на большой скорости, потому что хотел стряхнуть с себя как можно больше плесени.