Настоящая фантастика – 2010
Шрифт:
Я сделала глубокий вдох, фальшиво улыбнулась. Ладно, пусть все будет по справедливости. Нарисую ей равновесие. Шесть к одному, как раньше.
Первый рисунок лег на кожу ровно. Аккуратно. Рука не дрожала совсем, будто только что и не было этой безумной борьбы в моем сердце.
— Красиво, — ахнула Лерочка. — Я так рада, что все-таки пришла.
У меня все внутри похолодело. Знала бы она, что еще минуту назад я сжимала в руках топор, чтобы, как заправский убийца, оттяпать голову ее будущему счастью.
Шесть узоров закудрявились на правой
Разве же это справедливо — вот так хладнокровно выбирать. Забыла, как сама рыдала с ножом в руках, сидя под мойкой на кухне.
Справедливость! Поступай с нами бог по справедливости, никого бы сейчас в живых не было. Не справедливость нужна, а милость. Без нее все загнемся. Ведь защитил меня Блонский когда-то. Дал мне шанс выжить, хоть я его и не заслуживала! Неужели я, глядя в ее лучистые глаза, со спокойной улыбкой смогу вывести горе и жить с этим?
7
Когда Лерочка ушла, я открыла холодную воду и сунула голову под струю. Вода остужала разгоряченные щеки.
Сил никаких нет. Как долька лимона, выжатая в чай.
Проводив будущую невестку, Блонский вернулся, довольный, насвистывая извечный бравурный марш. Он выключил воду, накинул мне на голову полотенце, не обращая особого внимания на мое состояние.
— Результаты я тебе скажу, Женечка, просто потрясающие. Мы такого не ожидали, и, похоже, Ярослав теперь примерно представляет, что нужно с тобой делать, чтобы отправлять туда. За грань. Ты что такая бледная? Хорошо себя чувствуешь?
Я молчала, зная, что разревусь, как только открою рот. Ясь выглянул из подсобки.
— Доктор… А что это с ней?
— Знаете что, ребятки. Сходите-ка вы куда-нибудь пообедать, — напуганный моей реакцией, сказал Блонский. — Мы и так сегодня продвинулись настолько, что нам последние полгода и не снилось. И не возвращайтесь сегодня. Отдыхайте. Результаты до завтра подождут. Ярослав, купи ей шашлыков или хорошую отбивную, чтобы силы восстановить. И позвони, если что.
Мы с братом сидели в полупустом ресторане и молчали, не зная, о чем говорить. Впервые остались наедине за столько лет. Я без аппетита ковыряла вилкой отбивную, он, расправившись быстренько с порцией пельменей, нервно помешивал ложечкой чай в белой чашке.
— Ясь, у тебя когда-нибудь девушка была? — устало спросила я.
Он смущенно пожал плечами.
— Была одна… Намного старше.
— Ты ее любил?
— Да не особо. Нет, в общем. Она относилась ко мне по-матерински вроде, жалела, что ли. Разве за это можно любить?
— Не знаю. Уроды мы с тобой какие-то получились. Никто нас не любит, и мы с тобой тоже любить не умеем. Знаешь, кто сегодня приходил?
Он кивнул.
— Ничего ты не знаешь. Она моего Игоря увела, замуж теперь выходит, а я… — Я хлюпнула носом. Брат подал мне салфетку, озираясь, не видит ли кто. — Короче, я ей только хорошее нарисовала. В общем, приблизительно завтра в это время у меня еще два ужасных знака появятся.
Его брови поехали
— И ты никак это не можешь проконтролировать?
Я покачала головой, сморкаясь в салфетку. Знакомый страх, сжавший липкими пальцами мое сердце, никак не желал ослабить хватку.
— Зачем тогда ты это сделала?
— Потому что дура последняя! Потому что люблю Игоря до сих пор. Дурацкой любовью, но люблю. А ради любви можно хоть чем пожертвовать, понял? И всю жизнь страдать. Ты вроде всему учился, а таких элементарных вещей не понимаешь.
— Химические процессы в теле — это одно, — пожал он плечами. — А любовь твоя и все такое — понятия расплывчатые, исчислению и изучению не поддаются, а неприятных эмоций приносят море. Зачем это нужно?
— Да если бы я знала, — вздохнула я.
Звонок раздался без четверти два. Я с трудом разлепила глаза и сняла трубку, пока не проснулась мама.
— Почему так долго не брала? — строго спросил брат.
— Сплю давно. Ты хоть на часы иногда смотришь?
— Некогда. Я знаю, как избавить тебя от новых знаков. Выходи на улицу. Я сейчас за тобой заеду. Нам нужен свежий труп.
Он отключился. Я осталась стоять с раскрытым ртом, лихорадочно соображая: что бы это значило?
Через пятнадцать минут я сидела в такси, с надеждой взирая на брата. Без всяких приветствий Ярослав завел нудным голосом:
— Обряд украшения рук и ног хной, называемый менди, известен с давних времен. Ему более пяти тысяч лет, и появился он не в Индии или на Ближнем Востоке, как принято полагать, а в Древнем Египте. Обряд проводился только в двух случаях. Первый, насколько тебе известно, в случае бракосочетания. А второй в процессе подготовки тела к мумификации.
— Елки-палки, — не выдержала я. — Ясь, ты меня сорвал сюда среди ночи, чтобы прочитать лекцию о Древнем Египте? Можно ближе к делу? Куда мы едем?
Он недовольно пожевал губами.
— Сперва выслушай. Это важно. Ты никаких параллелей, конечно, не заметила? Тогда продолжаю. Процесс мумификации продолжался семьдесят дней, потому что египтяне верили в то, что тщательная подготовка тела усопшего влияет на его возрождение в жизни, находящейся за гранью земного существования. Другими словами, жрецы проводили свадебный обряд со смертью, способствуя выходу человека за грань этого мира. Понимаешь?
— Ну, тут свадьба, там свадьба. И что дальше-то?
— Египтяне верили, что рисунки на теле обеспечивают будущее человека в той жизни, и поэтому использовали менди для того, чтобы гарантировать человеку приятный переход в другое измерение. Не гарантирую, что все получится так, как надо, но, по крайней мере, мы можем попробовать. Нам нужен свежий труп. Желательно женский.
Таксист покосился на нас в зеркальце заднего вида.
— Рисуешь на его руках те самые два проклятия и отправляешь в загробную жизнь. — Ясь похлопал меня по коленке. — Если все получится, избавишься от грядущих несчастий. Ну, как?