Настоящая фантастика – 2010
Шрифт:
— В чем состоит тест — Проба — на полное гражданство?
«Ряд испытаний».
— И все?
— «Ряд испытаний».
— Обладает ли зависимый гражданин правом на свободное перемещение?
«Да, если это не противоречит интересам общества и его собственным интересам».
Крокодил подумал.
— Может ли зависимый гражданин служить в миграционном бюро?
«Такой возможности не предусмотрено».
Крокодил закусил губу.
— Что случилось на Земле?
«Информация за рамками компетенции источника».
Он
Он сел. В маленьком домике было влажно и свежо: окно открыто нараспашку, и на травяной ковер, отросший за ночь, выпала роса. За окном неподвижно стоял лес: что-то в нем трещало и сопело, посвистывало и возилось, и все эти звуки были нарочито уютными, комфортными, без единой нотки опасности.
Ничто не существует вечно.
Сверху, на небе и в кронах, было уже совсем светло. Внизу, у корней, плотно стоял туман и нависал сумрак. Стены деревянного дома пахли смолой и пылью. Крокодил закрыл глаза — и снова увидел свою комнату; мысленно вышел в коридор, прошелся на кухню, увидел плиту и холодильник с цветными магнитами на дверце… Он все собирался подарить их сыну… хотя последний раз они виделись три месяца назад и Светка увезла малыша в Англию… Или все-таки в Германию?
А если Светка с сыном по какой-то причине не эмигрировали — значит, они остались на Земле — значит, что с ними случилось?!
Самое пикантное, что никакой Светки не существует. И она, и Андрюшка-младший появятся на свет через миллионы оборотов Земли вокруг Солнца. Собственно, и Крокодила нет; кто же тогда сидит на траве, скрестив ноги, и постанывает сквозь зубы?
Он заставил себя встать и умыться. Обшарил хижину, бумаги и карандаша не нашел. Повертел в руках вчерашнюю бересту, отыскал вправленную в ее край иголочку-стержень. Любопытная технология: все равно как на сенсорном экране булавкой выцарапывать символы…
Он положил белый лист на траву и попытался выписать в столбик все угрозы существованию Земли, какие смог припомнить. Терроризм? Война? Эпидемия? Вторжение инопланетян? Вот это последнее вряд ли: инопланетяне, по всей видимости, давно вторглись, куда надо, и организовали выгодный бизнес по устройству нелегальных мигрантов… А нелегальных потому, что с Земли-то их никто не выпускал, никто не оформлял им ПМЖ; знай общественность Земли о том, что из-под носа уводят ценных специалистов, — забила бы тревогу, запретила бы выезд, закрыла границы…
Крокодил ухмыльнулся и понял, что губы растрескались от жажды. Он снова наполнил свою флягу; кстати, а чем он, Крокодил, так уже ценен, что его вывезли?
А чем ценен Вэнь? Оптимизмом, трудолюбием, умением приспосабливаться? Ладно, Вэнь — вечный мигрант, для него естественно оказаться за сотни парсеков и миллионы лет от дома. Но при чем тут Крокодил?
Он снова уселся на траву и скрестил ноги. Нельзя сказать, чтобы мысли об эмиграции никогда в жизни его не посещали. Он просто отдавал себе отчет, что так хорошо, как дома, не устроится нигде. С языками у него было неплохо, но и не так чтобы хорошо: один английский, прилично, но не блестяще.
Что должно было случиться, чтобы Крокодил эмигрировал без надежды вернуться?
Два варианта, всего два: или меня чем-то поманили, или я от чего-то сбежал. Причем последнее вероятнее.
Или меня обманули. Я никуда не эмигрировал. Меня похитили, сфабриковали мое обращение к себе — и закинули на сотни миллионов лет назад. В промышленных целях.
У капли воды не спрашивают, желает ли она быть сброшенной с плотины. Но каплю воды никто не возьмется опекать, инструктировать, перемещать сквозь Вселенную. Для извлечения энергии — не проще ли закидывать безответных бомжей прямиком к динозаврам?
В роли часов выступил желудок. Обнаружив, что живот поет жалобную песню, Крокодил встал, отряхнул штаны и отправился в домик, который он успел окрестить для себя «столовкой».
— Непохоже на «Макдональдс».
Местная столовая напоминала не то магазин парфюмерии, не то улей изнутри. Вдоль стен тянулись шестиугольные ячейки, будто соты, внутри каждой угадывалась лента транспортера. На узкой полке, как карандаши в стаканах, стояли палочки с надписью «Вкус».
Крокодил скоро понял, как этим пользоваться. Карандаш-пробник, если облизнуть его, давал вполне точное представление о вкусе блюда. Отведав сперва нечто слишком кислое, а потом запредельную гадость, Крокодил на третий раз распробовал вполне приличную, со вкусом рыбы, снедь. Запомнил номер на пробнике и выбрал соответствующий лючок; транспортер выдал ему набор из нескольких блюд, неожиданно аппетитных на вид, и десерт.
Крокодил сел в углу пустого обеденного помещения, вытер руки влажным полотенцем, входившим в набор, и успел отдать должное местному меню, когда на пороге столовой показался наголо бритый человек с небесно-синим цветом кожи. Крокодил закашлялся.
Человек рассеянно кивнул ему синей башкой, подошел к стене с ячейками и, не пробуя, взял уже знакомое, по-видимому, блюдо. Содержимое тарелки было намертво заморожено, над сухим льдом поднимался пар.
Незнакомец сел в противоположном углу, боком к Крокодилу. Заинтересовавшись, тот наблюдал краем глаза, как синий человек умело колет свою пищу миниатюрным ледорубом, по кусочку подхватывает щипцами и бросает в рот. Столовая наполнилась таким хрустом, будто дорожный каток ездил по куче костей.