Настоящая крепость
Шрифт:
И все же, - криво усмехнулся он, опуская руку, - есть по крайней мере какие-то компенсирующие факторы, не так ли? Например, потеря семафора.
– Он фыркнул.
– Возможно, мне приходится беспокоиться о таких мелочах, как проклятие потерянных душ, быть схваченным и осужденным за измену, быть казненным - подобных мелких проблемах. Но, по крайней мере, чертов трафик сообщений значительно сократился!
Его губы дрогнули от собственной слабой попытки пошутить, но в этом было больше, чем немного правды. Здесь, у святого Жастина, он был в такой же безопасности, как и в любом другом месте завоеванной Корисанды, и правда заключалась в том, что он почти не боялся быть выданным властям. Это было не совсем то же самое, что отсутствие страха, но все же было близко к этому. И по мере того, как здесь, в городе распространялось движение сопротивления, его щупальца и информационные каналы продолжали распространяться и расти вместе с ним. И все же, несмотря
Те несколько депеш, дошедших до него сюда от епископа-исполнителя Томиса Шайлейра, доставленных контрабандой доверенными курьерами, были короткими и загадочными. По сравнению с плавным, почти мгновенным общением, к которому он привык до вторжения чарисийцев, это было похоже на то, что его сделали глухим и слепым. Ему это совсем не нравилось, и особенно не нравилось из-за того, как мало он знал о том, что на самом деле происходило за пределами Мэнчира.
Ты имеешь в виду, - сказал он себе, - что беспокоишься об этом, потому что на самом деле не доверяешь способности епископа Томиса справиться с чем-то подобным. Он не самый умный епископ, которому ты когда-либо служил, не так ли? Но, по крайней мере, он полон решимости что-то сделать, вместо того, чтобы продавать себя чарисийцам, и нечего на это чихать, Эйдрин!
На самом деле это было не так, и, чтобы быть справедливым по отношению к свергнутому епископу-исполнителю, контакты, которые он, по-видимому, установил с такими людьми, как граф Сторм-Кип, граф Дип-Холлоу и барон Ларчрос, звучали гораздо более многообещающе, чем ожидал Уэймин даже несколькими месяцами ранее. Конечно, у Уэймина не было никаких реальных подробностей о том, куда именно придут епископ-исполнитель Томис и его светские союзники, или что именно они имели в виду, и даже здесь он был мучительно осторожен, чтобы не записать ни единого слова о них в письменном виде. Впрочем, на самом деле это не имело значения. Его собственные инструкции исходили от самого великого инквизитора и были направлены в качестве мер предосторожности задолго до вторжения чарисийцев. Шайлейр примерно знал, каковы были эти инструкции, и Уэймин не сомневался, что он учитывал эти знания в своих планах и планах своих новых союзников, но что бы они ни задумали, это не изменило миссию Уэймина.
И викарий Жэспар был прав, еще раз напомнил себе интендант. То, что происходит на севере, важно, может быть, даже критично, но то, что происходит прямо здесь, в Мэнчире, еще важнее. Это не просто столица, это самый большой город во всем княжестве, и все остальные города и поселки следят за тем, что здесь происходит. Если этот "регентский совет" и "генерал вице-король Кэйлеба" не смогут сохранить здесь свой контроль, то остальная часть княжества будет гораздо охотнее бросать им вызов.
Он снова подался вперед и потянулся за следующим отчетом. В некотором смысле он ненавидел записывать все это, хотя и старался использовать кодовые имена, известные только ему, для идентификации большинства своих агентов. Письменные записи были не самой безопасной вещью для заговорщика, чтобы хранить их повсюду, но без них он быстро потерял бы способность отслеживать свои собственные операции. Это был вопрос достижения наилучшего баланса, который он мог найти между безопасностью и эффективностью.
Он нахмурился, читая памятку, которая добралась до вершины текущей стопки. Она была от Албейра Камминга, и Эйдрин Уэймин был очень раздумчив в том, что касалось Камминга. Этот человек, несомненно, был способным, и в прошлом он оказался чрезвычайно полезным. К сожалению, одна из причин, по которой он оказался таким полезным, заключалась в том, что, насколько мог судить Уэймин, он был совершенно свободен от чего-либо, отдаленно похожего на угрызения совести. Попросту говоря, он был профессиональным убийцей. Один из лучших убийц, которых можно купить за деньги... что и было той самой причиной, по которой Уэймин проявлял двойственность в том, что касалось его самого. Деньги купили ему услуги Камминга, всегда было возможно, что больше денег из другого источника купят предательство Камминга.
И если Албейр Камминг решит предать Уэймина, последствия могут быть катастрофическими, поскольку только Камминг знал истинную личность человека, который на самом деле заказал убийство князя Гектора и заплатил за него.
Уэймин подумывал о том, чтобы тихо устранить Камминга. На самом деле, он довольно часто думал об этом, но никогда не решался. Во-первых, потому, что Камминг продолжал доказывать свою полезность и энергичность. Действительно, у Уэймина возникло искушение заключить, что Камминг питал искреннюю (хотя и несколько анемичную) преданность Матери-Церкви, хотя интендант не был бы готов поставить на такую вероятность какую-либо огромную сумму. Но вторая причина, по которой Уэймин до сих пор воздерживался от организации постоянного
С другой стороны, тот факт, что он был причастен к убийству Гектора, отрезает оба пути, - подумал интендант.
– Он не может позволить, чтобы меня схватили и заставили говорить, больше, чем я могу позволить, чтобы его схватили. Так что у нас двоих есть отличная причина заботиться друг о друге, не так ли? И это, по иронии судьбы, делает его самым надежным агентом, который у меня есть.
И в том, чтобы полагаться на профессионала, были определенные преимущества. Каковы бы ни были другие его недостатки, Камминг вряд ли собирался совершить фатальную ошибку из-за фанатизма, и это было больше, чем можно было сказать о некоторых недавно завербованных агентах Уэймина. У таких людей, как Пейтрик Хейнри, было много энтузиазма, который слишком часто подпитывался горькой обидой и ненавистью. Но тот же самый энтузиазм мог затруднить их контроль, что было главной причиной, по которой Уэймин был так осторожен, сохраняя свою анонимность, когда дело касалось их. Хейнри был одним из немногих исключений из этого правила, но он также думал, что интендант давно "сбежал" из города. Это была одна из причин, по которой Уэймин назначил Камминга ответственным за управление его контактами с группой Хейнри.
Это также было одной из причин, по которой он решил доверить Каммингу решать, кого использовать для текущей операции. Интендант выбрал инквизитора, которому было поручено выполнение миссии, но он дал Каммингу возможность выбрать, кто предоставит то, что убийца назвал "мускулами", чтобы действительно выполнить ее. Камминг был гораздо лучше знаком с отдельными агентами, которых он завербовал, - с их способностями, личностями и мотивами, - чем Уэймин. И Уэймин был уверен, что Камминг использовал все свои значительные таланты, чтобы убедиться, что ни один из этих агентов не сможет навести на него стражу. Что, в свою очередь, означало, что они также не были в состоянии привести ту же самую стражу обратно к Уэймину.
И это не второстепенное соображение, когда речь идет об этом, - мрачно размышлял интендант.
Правда заключалась в том, что, по крайней мере, крошечная часть его сожалела о том, что он приказал похитить и казнить отца Тимана. Конечно, это была лишь крошечная часть, учитывая, насколько сильно собственные действия священника осудили его. Едва ли он был единственным членом духовенства, который проклял себя, перейдя в "Церковь Чариса", но, несмотря на его относительно невысокий церковный ранг, он стал явным лидером "реформистских" предателей здесь, в Корисанде. Что касается его самого, то Уэймин часто наслаждался проповедями отца Тимана еще до вторжения чарисийцев. Священник всегда был вдохновенным проповедником, обладавшим подлинным даром достигать своей паствы - фактически, выходить за рамки своей собственной паствы. С другой стороны, еще до вторжения Уэймин знал о том, как Хасканс раздражался из-за дисциплины епископа-исполнителя Томиса. Действительно, его праведное негодование, его горячее желание осудить "коррупционеров" в Храме не раз привлекали к нему внимание инквизиции. Он несколько раз оказывался в кабинете Уэймина, и Уэймин сомневался, что у Хасканса могли быть какие-либо сомнения относительно того, как интендант Корисанды относился к его высокомерию, осмеливавшемуся судить о действиях викария. Только тот факт, что он так хорошо выполнял все свои другие священнические обязанности - и был достаточно мудр, чтобы держать рот на замке по поводу своих личных забот - помешал ему быть изгнанным из церкви святой Кэтрин по крайней мере в двух случаях.
Так что Уэймин был менее чем удивлен, когда Хасканс предал свои клятвы Матери-Церкви и присягнул на верность порожденной Чарисом мерзости. Однако что его удивило, так это энергия и красноречие, которые Хасканс привнес в свое предательство... и насколько эффективным предателем он оказался. Он стал ядром небольшой, но неуклонно растущей группы церковников, которые называли себя "реформистами" и открыто нападали на Мать-Церковь на каждом шагу. Этого было достаточно. Однако еще хуже было то, насколько эти "реформисты" были сосредоточены здесь, в Мэнчире. Их церкви, по большому счету, служили простым жителям города, и это делало их опасными. Узаконив Церковь Чариса среди столичных простолюдинов, они также придавали легитимность империи Чарис, и люди, которые их слушали, были теми самыми людьми, которых Уэймин должен был привлечь, если он собирался эффективно бросить вызов контролю оккупантов над столицей.