Настоящая любовь и другие напасти
Шрифт:
— Я никогда не понимала, как ты можешь быть стриптизершей и девушкой «Плейбоя» и оставаться такой ханжой в вопросах секса.
Фейт никогда не была ханжой. Вовсе нет. Просто она не стала нимфоманкой, как мать. Вопреки всему, что люди думали о ней, о ее бывшей профессии, о том, как она одевалась, миссис Даффи никогда не была повернутой на сексе особой. Она всегда могла себя контролировать. Во всяком случае, до прошлой ночи. И Фейт не знала, было ли дело в сексе или просто в потребности удовлетворить сдерживаемые пять лет желания. Плохо
— Как можно сниматься в «Плейбое» и хотеть жить, как монашка? Для меня это не имеет никакого смысла.
Стриптиз и работа в «Плейбое» не имели ничего общего с сексом. Все это делалось ради денег. Фейт всегда разделяла эти понятия. Она уже объясняла это матери раньше и не хотела повторять все сначала. Для Валери быть сексуальной и заниматься сексом означало одно и то же: разницы она никогда не увидит. Даже если попытается. Но она и не пыталась.
— А я никогда не понимала, как можно спать с мужчиной, которого едва знаешь.
— Мы с Павлом знакомы.
— Ты в городе всего две недели!
— Нужен лишь миг, чтобы ощутить «химию», — мать присела на край кровати, и Пебблс запрыгнула рядом. — Это как… — Валери щелкнула пальцами, — искра. Либо она пробегает между тобой и мужчиной, либо нет.
— Но ты не должна каждый раз реагировать на эту «искру», — ответила Фейт. Пебблс запрыгнула в шляпную коробку и принялась крутиться внутри, устраиваясь поудобнее.
— Если подавлять в себе такого рода страсть, однажды она выйдет из-под контроля, и ты совершишь какую-то глупость. И прежде чем ты это поймешь, окажешься без одежды, прикованная к кровати каким-нибудь парнем по имени Дирк, у которого на пенисе вытатуирована линейка.
Фейт подняла руку, призывая мать остановиться.
— Как насчет того, чтобы жить по армейскому принципу «Не спрашивай, не говори»? Я не буду задавать вопросов, а ты не станешь рассказывать мне историй. — Ей правда не хотелось слышать о вышедшей из-под контроля страсти матери. Хотя после прошлой ночи, когда Фейт сама в некотором роде «взорвалась» в коридоре «Марриотта», она вряд ли могла бросать камни в огород Валери. Но если честно — миссис Даффи уже очень давно так не «взрывалась». Последний раз, который она могла вспомнить, был с бывшим бойфрендом на его «Харли Дэвидсоне». По крайней мере, они пытались заняться любовью на мотоцикле. Но ничего не вышло.
— Я тебя не понимаю, — сказала Валери.
— Знаю. А я не понимаю тебя. Не понимаю, как ты можешь продолжать совершать одни и те же ошибки с мужчинами. Когда мне исполнилось пятнадцать, я перестала считать твоих дружков, которые появлялись в нашей жизни и исчезали из нее.
— Ты права, я поступала неправильно, — вздохнула Валери так, будто в этом не было ничего особенного. — Но кто из родителей не совершает иногда ошибок?
Иногда? Мать была замужем семь раз. И минимум двенадцать раз помолвлена.
Фейт потянулась к коробке:
— Укусишь — выкину с балкона, — предупредила Фейт.
— Не слушай ее, Пебблс, — сказала Валери, потянулась и погладила собачку по голове.
— Она просто ревнует.
— К собаке!
— Да не ты. Пебблс. Это называется «детская ревность». Она воспринимает тебя как сестру и борется с тобой за мое внимание. Я читала о таком в книге.
Так как Валери книг в руки не брала, первой мыслью было, что мать это выдумала. Фейт нашла футляр и вытащила его из-под собаки.
— Думаю, Пебблс не нравится, что ты отчитываешь мамочку.
Мамочку? Фейт едва не поперхнулась.
— Я тебя не отчитываю. А просто считаю, что тебе следует больше уважать себя.
— Я себя уважаю. — Мать завязала пояс халата и расправила шелк. — Фейт, ты не полиция нравов. Ты вышла за старика ради денег. Вряд ли ты можешь читать мне лекции о морали.
Что ж, в начале семейной жизни миссис Даффи так оно и было.
— Просто ты чувствуешь себя в безопасности, только когда в твоей жизни есть мужчина. — Фейт развернула шелковый футляр и высыпала на ладонь свои бриллианты. — Я обрела безопасность вместе с деньгами. Ни я, ни ты не можем похвастаться высокими моральными принципами.
— Деньги — слабая замена любви.
— С Вирджилом у меня было и то и другое. — Мать вздохнула и закатила глаза. — Это был счастливый брак.
— Это был холодный, лишенный секса брак с мужчиной, годившимся тебе в дедушки.
Фейт зашла в просторную гардеробную, набитую одеждой всевозможных оттенков бежевого, белого и черного.
— Тебе никогда не понять наших с Вирджилом взаимоотношений. Он подарил мне прекрасную жизнь, — произнесла она, набирая код, чтобы открыть дверцу сейфа.
— Он дал тебе деньги в обмен на пять лет твоей жизни. Пять лет юности, которую тебе уже не вернуть, — отозвалась позади Валери. Фейт смогла сдержаться и не напомнить матери, что Вирджил и ее облагодетельствовал. Достаточно, чтобы той не нужно было работать. — Нельзя жить прекрасно без страсти, — прибавила мать.
Фейт открыла сейф и вытащила обитую голубым бархатом шкатулку, полную сережек от Тиффани и Картье.
Страсть не купит обувь твоему ребенку, когда подошвы износились, и не наполнит едой его желудок. Страсть не помешает судебному приставу прицепить машину твоей матери к эвакуатору и увезти прочь от твоего дома, пока другие дети из трейлеров будут смеяться и показывать пальцем — потому что они, по крайней мере, имеют над головой крышу.
Фейт опустила взгляд на сверкающие камни всех размеров и цветов. Страсть не заглушит тошнотворное чувство в животе от сознания того, что один неоплаченный чек — и тебе придется жить на улице за мусорной свалкой у черта на куличках.