Настоящая любовь

Бэлоу Мэри

– И поэтому мы будем сидеть сложа руки и позволять, чтобы из нас делали дураков? – с холодной надменностью поинтересовался Герейнт. – Чтобы в следующий раз это уже были наши стога, наши конюшни и наши дома? Думаю, нет, Гектор.

– Я рада тому, что вы возмущены не меньше нашего, Уиверн, – заметила леди Стелла. – После ваших высказываний о пошлине, десятине и ренте мы уже решили, что вы будете на стороне черни.

– Одно дело оказывать милость добровольно, тетушка, и совсем другое дело, когда эту милость вырывают

у тебя силой. Мы не можем позволить ничего подобного. Какие меры были приняты, Гектор? Солдат вызвали?

– Я с утра уже переговорил со многими, – сообщил сэр Гектор. – Разумеется, мы попросим, чтобы сюда прислали солдат. А пока к нам в графство отправлены специально обученные констебли. Но придется нелегко. Мы будем полностью зависеть от осведомителей. Предложим награду за поимку любого бунтаря – пятьдесят фунтов за рядового мятежника, сотню за одного из вожаков, или дочерей, как они по-дурацки себя называют, и пять сотен за Ребекку. Что думаете, Уиверн? Согласны заплатить свою долю?

– Это большие деньги, – сказал Герейнт.

– Такая сумма вам вполне по силам. – Тетя даже не попыталась скрыть презрения в голосе.

– Я имел в виду, что совсем скоро мы окружим зачинщиков и положим конец этому безумию, – объяснил Герейнт. – И тогда отовсюду слетятся осведомители, чтобы потребовать свою награду.

– Сразу видно, что вы давно не были в наших краях, – заметил сэр Гектор. – Валлийские крестьяне не только глупы и упрямы, но и молчаливы, как пни. Они предпочтут защищать друг друга, чем жить в достатке на деньги от предательства.

– Но кто-то обязательно заговорит, – возразил Герейнт, – с нас хватит и одного.

– Или если удастся поймать кого-то с поличным, – добавил дядя. – Такой пленник может выдать нужные сведения за обещание, что он не проведет следующие семь, а то и больше лет своей жизни на каторжных работах в чужом краю.

– Все, что от меня зависит, я, разумеется, сделаю, – заверил родственников Герейнт. – Завтра в это же время мои люди уже будут знать, что для них же лучше, если застава в Пенфро окажется первой и последней заставой, которую они разрушили. Я уже был готов пересмотреть сумму ренты и несколько уменьшить десятину. Я готов был понизить пошлины, чтобы помочь моим фермерам, но они только что лишились моего сочувствия.

– Ну, – сказала леди Стелла, – это уже хоть что-то. Сэр Гектор осторожно прокашлялся.

– Я отнюдь не намерен критиковать вас, Уиверн, – произнес он, – но я предсказывал нечто подобное, как только услышал о запруде и егерских ловушках в вашем поместье. С этими людьми нельзя проявлять даже намека на слабость.

– Теперь я это понял, – смиренно согласился Герейнт. – Этого больше не повторится, можете не сомневаться. Меня нисколько не забавляет, когда на меня плюют. – Он поднялся и, потянув шнурок звонка, обратился к леди Стелле: – Сейчас подадут чай, тетя.

Глава 15

На

следующее утро, нанося визиты, Герейнт специально не пошел сначала к Аледу. Он посетил фермы, прежде чем отправиться в деревню, и там тоже зашел в несколько домов и только потом остановился у кузницы. В это утро он уже не был новоиспеченным хозяином, пытавшимся познакомиться со своими людьми и даже продемонстрировать дружелюбие. В это утро он предстал перед ними строгим, надменным аристократом, который задавал вопросы, предупреждал и намекал на награду.

Преподобный Ллуид удивил его.

– Я попрошу вас уйти, милорд, – заявил он, поднявшись с места и заговорив с большим достоинством, когда Герейнт попытался заручиться его помощью по привлечению осведомителей, – любой, кто просит одного человека предать другого именем закона и справедливости, нежеланный гость в этом доме. И тот, кто просит об этом, и тот, кто соглашается предать, – оба отвратительны в глазах Господа.

– Даже если они помогут положить конец насилию и разрушению? – надменно спросил Герейнт, тоже поднимаясь с места.

– Я не оправдываю насилия, – ответил священник. – Как не оправдываю предательства. Точно так же, милорд, я не оправдываю угнетения бедных богатыми. Но только Господь Бог, – он показал пальцем в потолок, – видит грех под любым обличьем. И только Бог может наказывать.

Герейнт ушел. Преподобный Ллуид заслужил его глубочайшее уважение. «И все-таки у каждого человека найдется темное пятно», – подумал он. Священник явно полагал, что некоторые прегрешения не стоит оставлять на откуп Господу. Так, незамужних женщин в положении можно отлучать от церкви, изгонять из общества, чтобы они сами решали, что им делать дальше – жить или умирать.

Затем он направился к кузнице. Алед настороженно взглянул в его сторону, а заказчик тем временем бочком выскользнул на улицу. Кузнец вытер руки о фартук.

Герейнт начал пространную речь, рассчитанную на перепуганного подручного, который жался в углу, стараясь сделаться незаметным. Наконец Герейнт многозначительно взглянул на друга и почти незаметно кивнул в сторону мальчишки.

– Гуил, – сказал Алед, – ступай-ка домой обедать, хорошо? Извинись за меня перед матерью за то, что явился чуть пораньше.

Гуил им не стал дожидаться второго приглашения и тут же испарился.

– В Лондон отправлены письма, – быстро произнес Герейнт. – Каждый землевладелец в этом графстве, включая меня, получит такие же.

– А ты исполнительный, – с удовольствием отметил Алед.

– Значит, в среду ночью две заставы? – уточнил Герейнт. – Мы должны вдвойне побеспокоиться, чтобы сохранить все в тайне. Поиск осведомителей может принести свои плоды.

– Сомневаюсь, – сказал Алед. – Ты оскорбляешь моих земляков, Гер.