Настоящая принцесса и Бродячий Мостик
Шрифт:
Крылатые стражники завыли на разные голоса и растерянно заметались, а Филин всё бил рябыми крыльями, словно стремясь выбраться из ненавистной клетки, и всё громче кричал: «Уху!».
Крылатые твари беспорядочной чёрной кучей унеслись прочь в мокрую тьму. Филин ещё раз злорадно ухнул им вслед, перестал топорщить перья и пригасил свои сверкающие глаза.
— Ого! — только и сказал Лёвушка, переводя дух и почтительно заглядывая в клетку. — Волшебник — он и в клетке волшебник. Представляешь, что будет, когда он окажется на свободе?
— Спасибо… — слабым голосом обратилась к Филину Лиза, всё ещё дрожа от испуга. Она присела на какой-то мокрый камень.
— Лизка, — решительно сказал Лёвушка. — Давай вставай. Они ведь не зря на нас так рухнули. Наверно, это была засада. Надо срочно уходить отсюда, а то ещё наведём их на гномов…
— Ворота же захлопнулись, напомнила Лиза.
— Все равно надо делить ноги. А вдруг они вернутся со свежими силами?
Лиза, которой ещё секунду назад казалось, что она не сможет сделать больше ни шагу, резво вскочила:
— Тогда пошли!
— Ничего, — успокоил её Лёвушка. — Дальше будет полегче. Конечно, темно вокруг, но Андрей Петрович нам посветит, если что…
— Не надо, — ускоряя шаги, возразила Лиза. — Ему силы нужно беречь… И потом, если мы будем тут разгуливать с фонарём, нас быстро засекут. Те же… те же мышекрысы.
— Ну ладно, — примирительно сказал Лёвушка, поудобнее перехватывая клетку с устало нахохлившейся птицей. — Пойдём в темноте. Нам не впервой. Знаешь что? Главное — помнить, что в темноте все вещи остаются точно такими же, как на свету, просто их хуже видно, — ободряюще добавил он.
Впрочем, не успели они пройти по улице и десятка шагов, как стало ясно, насколько глубоко заблуждался Лёвушка.
Ещё днем Радинглен хотя бы отдаленно напоминал город — пусть грязный и запущенный, пусть наводненный завороженными местными жителями, но город. Теперь это был лабиринт запутанных пустынных улиц, свивавшихся в клубок, а дома пялились на них пустыми чёрными окнами с пустых чёрных фасадов, с которых начисто исчезли все украшения — ни резной веточки, ни звериной мордочки, ни изящной решетки… Дети шли, пригнув головы, мокрый снег и ветер хлестали им в лицо, и чем сильнее становился снег, тем темнее делалось вокруг. Уже едва можно было различить очертания домов,
— Лизка! — вдруг воскликнул Лёвушка. — Смотри, снег-то… он же чёрный!
Теперь стало понятно, почему вокруг такая тьма: то, что летело с неба и таяло на мокром скользком булыжнике, в самом деле было чёрным снегом — не грязным, как это бывает в городе, где много машин и заводов, а именно чёрным, чернильно-чёрным, непроглядно-чёрным.
Филин приоткрыл одни глаз и посветил вперед слабеньким бледным лучиком — то ли обессилел, то ли опасался привлекать внимание. Лиза понадеялась, что всё-таки второе… хотя думать о том, чьё именно внимание они могут привлечь на этих безлюдных мокрых улицах, было совсем тошно.
Между
— Знаешь, по-моему, он за нами гонится, — перекрикивая завывание ветра, сообщил Лёвушка Лизе. — Извини, я буду за тебя держаться, а то он мне все очки залепил — ни фига не вижу. Тьфу!
— Он дерётся! — отозвалась Лиза, которой чёрный дождеснег тоже показался весьма враждебно настроенным. — Может, свернем вон хоть туда, в ворота, и переждем, пока он поутихнет?
— Сомневаюсь… — отвечал Лёвушка, поглядев на ближайшие воротам, которые вели в какую-то тёмную арку и напоминали ржаные зубы, ощеренные в тёмной пасти. Не будем ничего пережидать.
И они двинулись вперед, пригибал голову от ветра… Лиза фыркала и отплевывалась.
— Хочешь анекдот? вытирая мокрое лицо, а заодно и очки, спросил Лёвушка.
— Ну?
— Тёмной ненастной ночью идут под дождем две блохи, мокрые и несчастные.
— Уже смешно, — проворчала Лиза.
— …И одна другую утешает: «Ничего, — говорит, — не плачь, вот разбогатеем — собаку купим!»
Лиза только с трудом растянула губы в улыбке и съежилась ещё больше. Да и сам Лёвушка не очень-то радовался собственному остроумию.
— Куда все подевались, Лизка? — растерянно спросил он. — Смотри, дома пустые…
Казалось, здесь пронесся ураган, а потом эпидемия какой-то зловещей хвори опустошила дома: мёртвые окна зияли чёрными дырами, словно глазницы черепа, двери стояли нараспашку. Ни единой живой души, ни огонька… Впрочем, нет: кое-где в глубине окон мелькали какие-то болотные огни, зыбилось странное мертвенное свечение…
Лиза прислушалась, пытаясь что-то разобрать сквозь вой ветра.
— Что там? — тревожно спросил Лёвушка.
— Мне все время кажется, будто за нами кто-то идет, — с дрожью в голосе отозвалась Лиза.
— Нету тут никого, разве не видишь? — возразил Лёвушка и тотчас оглянулся. Так, ежеминутно озираясь и вздрагивая, они миновали улицу, другую. Когда они проходили мимо, полусорванные ставни искривлённых домов, висевшие на одной ржавой петле, с грохотом захлопывались сами по себе. И что-то ещё странное было в этих заброшенных домах.
— Левка, смотри, паутина, — вдруг поняла Лиза. — Её ещё больше стало, чем тогда, днем. И она… она толстая, как канат.
Лиза остановилась.
— Ой, так ведь и клетка вроде как из паутины, только металлической, — растерянно сказала она. — Как ты думаешь, почему?
— Не хочу я об этом думать. — Лёвушка потянул Лизу за руку. — И тебе не советую. Пошли-пошли.
Где-то в вышине захлопнулось ещё одно окно.
— Только не бежать, — с усилием сказал Лёвушка. — Иначе они нас догонят.