Настоящие сказки
Шрифт:
— Эх, раньше не додумались! Мы бы эту куклу Барби Машу перекинули в какой-нибудь действующий вулкан!
— Свободно! — ответил Эдик. — Можно и в кипящий суп. Только надо ее еще раз показать по телевизору.
— А вот как бы вызвать мастера Амати сюда, чтобы он увидел ее на экране? — озабоченно сказала Валька. — Он ведь не выносит чужих страданий. Как только мы ему пригрозим, что Барби Маша сварится, он сразу же отдаст нам весь мир за одну свою куклу.
Тут Валька перешла на крик:
— А вот то, как я погибала столько лет у него в рабах, ваньку валяла во дворце в Гималаях, не пила, не курила, тратила свою молодость на книги, работала, как бобик, с компьютером, сидела на диете без соли, сахара, курева и водки, каждый день плавала в бассейне, мокла, эти мои страдания его не колыхали!
Эдик, необыкновенно поумневший, предложил план действий.
Надо было украсть куклу Барби Машу и как-нибудь запятить ее в передачу телевидения. И пригрозить мастеру Амати, что если он не отдаст Вальке и Эдику власть над Землей (Эдик настаивал также и на власти над Луной), то кукла Барби Маша во время передачи будет засунута куда-нибудь в горячую точку планеты.
Тут же колдунья Валькирия торжественно произнесла:
— Отныне тебя будут звать Сила!
И счастливый Эдик ответил ей:
— Меня будут звать Сила Грязнов!
Валька на радостях оторвала взгляд голодного Эдика от экрана и повела его вниз с целью организовать банкет в соседнем ресторане, после чего туда были вызваны силы спецотряда по борьбе с бандитизмом.
Дело в том, что Эдика и Вальку швейцар не пустил в ресторан из-за их внешнего вида: Валька была в своем халате с полуоторванным карманом, а Эдик в засаленном спортивном костюме, и они, обидевшись, начали скандалить, и Валька мигом приволокла на себе из музея Красной Армии боевую ракетную установку «Катюша» времен второй мировой войны.
Первым же залпом сопротивление охраны было сметено, но и от ресторана мало что осталось.
Вместо двери красовалась большая яма, в которой сидел и таращился охранник.
Голодные, закопченные и злые, Валька и Эдик (Валькирия и Сила Грязнов) снова сели перед своим волшебным телевизором, желая развлечься, но во всем районе из-за взрыва вырубилось электричество.
Говорят же — не рой другому яму, сам попадешь.
А кукла Барби Маша, которая в это время жила у старого столяра Ивана на подоконнике в специально построенном домике, готовилась к тяжелым временам: она все знала, но спасти себя была не в силах.
Что касается мастера Амати, то он, сидя в своем хрустальном дворце, был целиком занят новой скрипкой и не знал, что ему угрожает.
Посмотрим, какие их ждали приключения.
Настали прекрасные теплые дни.
Куколке Маше Барби приходилось сидеть в одиночестве в большом кукольном доме на подоконнике.
Приютивший ее дедушка Иван пропадал в своих походах: он искал повсюду хорошее старое дерево и притаскивал домой то дощечки, то небольшие бревна, а то и приволакивал целиком разобранный шкаф с резьбой, кем-то, видимо, выставленный на улицу.
Видно было, что он планирует смастерить что-то необыкновенное.
Вечерами, разбирая найденные сокровища, он мурлыкал, как наша кошка Муська на коленях у папы.
Иногда старый дед подходил к кукольному домику и, почтительно склонившись, измерял ниткой туфельку Маши Барби, а затем спешил к столу и записывал что-то в тетрадку.
Когда деда не было дома, Барби Маша перезванивалась с другими куклами и игрушками по своему волшебному телефону, или играла на рояле, или ездила на прогулку на автомобиле.
В доме у деда всегда было чисто, а на кухне теперь вечно стояла кастрюлька с теплыми макаронами.
Дедушка ничему этому не удивлялся, ничего на замечал, ужинал и завтракал, поглощенный своими мыслями.
Он был рад, что не приходится теперь шарить по мусорным контейнерам в поисках пустых бутылок и старых вещей, что не нужно продавать на рынке чужие стоптанные ботинки, отсыревшие книжки и проткнутые зонтики.
Однако куколка все последнее время была печальна, грустно разговаривала по телефону и часто смотрела в окно на большое дерево, росшее напротив.
Там, на дереве, шла своя жизнь, вороны, словно спелые плоды, виднелись среди листвы, иногда эти плоды с треском падали.
Тут же громоздились вороньи гнезда, огромные, лохматые, в которых кучковались серые, как потрепанные теннисные мячики, птенцы, и при виде летящих родителей каждый такой мячик расцветал не хуже тюльпана, то есть птенец распускал здоровенный клюв, и в каждый такой тюльпанчик родители-вороны безостановочно опускали червяков, мокрые хлебные корки с помойки и другую вкуснятину.
Только в одном гнезде не было детей, а сидела и хрипло орала одинокая ворона, которая была завернута в драную черную шаль и время от времени распахивала ее, и тогда становились видны ее костлявые кривые ноги в черных штанах, то есть ничего хорошего даже для вороны.
Куколка Маша с тревогой смотрела на эту ворону, которая беспрерывно за ней наблюдала.
Дед, правда, ничего не замечал — ведь Маша улыбалась ему как обычно, своей чудесной улыбкой, и глядела широко открытыми глазами.
Правда, Барби Маша несколько раз насылала на деда страшные сны про разлуку, и он просыпался весь в слезах, но сны забывались сразу же, как только дед Иван видел на подоконнике дом и в нем свою Машу.
И дед, уходя, не закрывал окно: пусть куколка подышит свежим воздухом!
Чему быть, того не миновать, и однажды в открытое окно осторожно вошла ворона Валька.
Она опасливо, все время оглядываясь (привычка всех ворон), проследовала по подоконнику и сказала, заглянув в домик:
— Кого я вижу!
При этом она воткнула в гостиную Барби свой длинный и жесткий, как портновские ножницы, клюв.
Кукла Маша вскочила с кресла, забежала за рояль и крикнула:
— Валечка, ты что? Ты забыла мастера Амати?