Настоящий мужчина

Велимера

Чуть хмурясь, мужчина осознавал все пару мгновений. Сделав шаг ко мне, он вдруг, как подкошенный, рухнул на колени и зарылся лицом в мои ладони.

— Не хочу “наверное”, — буркнул мужчина, — не хочу никаких “вроде бы” и “я не уверена”.

— А чего хочешь? — улыбнувшись, я отняла у него свои руки и запустила в белые волосы, перебирая непослушные пряди.

— Дочку, — прикрыв глаза, он вжался скулой в мое бедро и крепко обнял мои голени, — хочу дочку.

— Не сына? — удивилась я, ласково гладя его по голове.

— Сын у меня уже есть, — чуть улыбнулся мужчина, не открывая глаз, — но ты же не знаешь еще,

кто будет?

— До самых родов не узнаю, — усмехнулась я.

— Больно, наверное, — пробормотал Кортел, — рожать ведь очень больно? — я предпочла промолчать, только пропускала сквозь пальцы его волосы, похожие на мягкие приятные на ощупь паутинки. — Ты тогда полежи, завтрак тебе принесут.

— Ну, глупости, — фыркнула я, — во-первых, я еще не уверена, а во-вторых, я еще ближайшие полгода буду очень даже свободно передвигаться. Я же не хрустальная.

— Еще какая хрустальная, — недовольно на меня покосившись, князь снова зажмурился, когда я почесала его за ухом, — даже не беременная все равно хрустальная, — вздохнув, он счастливо улыбнулся и своим негромким сиплым голосом протянул: — я тебя люблю-ю…

Я попросила раньше времени никому не говорить, раз уж пока точной уверенности нет. Кортел ходил, как мешком пристукнутый, натыкался на углы, людей, совершенно непривычно улыбался, еще и мурлыкал что-то под нос. Слуги косились на него с опаской, Тимир и Парк — с непониманием.

Вечером, все еще сам не свой, он пытался предложить мне выбрать имя, но притих, когда я напомнила, что выбирать имя еще не зачатому ребенку — плохая примета. Зато обнимал меня так, будто это его последняя возможность ко мне прикоснуться.

Ночью меня разбудило осторожное прикосновение маленькой ладошки к плечу. Вздрогнув и неслабо испугавшись, я приподнялась на локте и в лунном свете разглядела Тимира.

— Сынок, что случилось? — мне он почему-то показался бледным, поэтому я пощупала его лоб.

За спиной зашевелился Кортел, видимо, поворачиваясь к нам лицом.

— Мне страшный сон приснился, — пробормотал мальчик, явно смущаясь, ведь он всегда хотел быть храбрым, — можно с вами полежать?

— Конечно, — улыбнувшись, я повернулась на другой бок, а Тимир перелез через мои ноги и забрался под одеяло между нами.

Мужчина мягко потрепал его по волосам и поудобнее пристроил голову на подушке.

— Кортел…

— Да? — открыв глаза, мой муж чуть улыбнулся.

— Ты ведь ничего не боишься, да? — Тимир выглядел таким маленьким и беззащитным рядом со здоровым князем, и оттого сцена была еще трогательнее.

— Так, женщина, отвернись, у нас будет мужской разговор, — зыркнул на меня Кортел. Фыркнув, я послушалась и уткнулась носом в свою подушку, пряча умиленную улыбку, — знаешь, Тимир, я очень давно задал своему отцу тот же вопрос. Мы долго разговаривали, но потом, когда вырос, я понял, что он пытался мне объяснить. Бояться не стыдно, — вздохнув, я подумала, что этот разговор нужен был и мне несколько месяцев назад, — и я тоже боюсь некоторых вещей или событий. Но настоящая храбрость воина в том, чтобы перебороть свой страх. Не победить совсем, а именно побороть, совершить что-то, что должен, даже если боишься. Иногда в этом помогает убеждение, что ничего страшного нет, даже если кажется обратное, — вот же камни в мой огород летят… — например, если боишься, что под кроватью кто-то есть,

возьми лампу и загляни. Если никого нет, то все хорошо, это знание поможет бороться со страхом. А если кто-то есть… Ну что же, будешь бояться не зря.

— А вот это сейчас был не лучший довод, — проворчала я.

— У нас мужской разговор, мама! — шикнул Тимир. — То есть, ты тоже чего-то боишься?

— Конечно, — я почти наверняка знала, что он невозмутимо кивнул, — например, я очень боюсь, что с моей семьей что-нибудь случится. Больше всего на свете боюсь.

— А еще? — с любопытством спросил позабывший о своих страхах мальчик.

Я хотела было ему сказать, что не стоит такое спрашивать, но мне и самой стало интересно, так что в “мужской разговор” я решила не лезть.

— А еще боюсь обжечься, — пробормотал Кортел.

Ну… Резонно. Прикусив губу, я вслушивалась в их дыхание, которое было единственным звуком в тишине.

— Можно мне звать тебя папой? — еле слышно попросил Тимир.

Не веря своим ушам, я затаила дыхание. Неужели это правда? Они станут совсем-совсем семьей, мои два любимых мужчины…

— Конечно, если тебе хочется, — суховато ответил муж.

Не много ли для него счастливых известий о детях за один-то день?

— Все, мам, можешь поворачиваться, — разрешил сын.

Он удобно устроился, уткнувшись лбом в грудь Кортела. Широкая ладонь мужчины поглаживала его по лопатке, а у самого мужчины было такое выражение лица, будто еще одна война началась. Он притянул меня поближе, положил ладонь мне на талию. Прикусив губу, я улыбнулась мужу и прикрыла глаза, когда он поднял руку, чтобы стереть слезинку с моей скулы.

========== Часть 6 ==========

Кортел довольно быстро вернулся к привычному чуть хмурому состоянию, но это не помешало ему превратиться в наседку. Все мои заверения, что такая опека не является необходимой, не помогали. Нет, он не причитал и не ходил за мной по пятам. Но, если видел, что я несу больше двух книг или берусь за меч, чтобы немного размяться, молча и безапелляционно отбирал неугодные ему вещи у меня, причем его не волновало, что я, пытаясь ему помешать, напрягаюсь и довольно сильно. Меч он от меня спрятал очень надежно, за покупками обязательно отправлял со мной Тимира или Парка, если не мог сам пойти. Но я не могла злиться или даже раздражаться, потому что по вечерам он садился на пол у моих ног, где бы я ни сидела, клал голову мне на колени и закрывал глаза. Выражение умиротворенности с его расслабленного лица не могло стереть ничто — даже то, что я один раз из озорства наплела ему косичек. Я не знала, то ли беременность на него так повлияла, то ли он просто уже так сроднился со мной, да и не хотела знать. Меня окружали любящие люди, моя крепкая и дружная семья.

Мы с Тимиром возвращались с праздничной ярмарки. Мальчишка, наученный отцом, отобрал у меня почти все, доверив нести лишь сверток с его новыми рубашками. Я только улыбалась, глядя, как он тащит книги и фрукты, стараясь ничем не выдать, что уже подустал.

— А я думал, вас всех вырезали давно, — пьяно протянул один из идущих навстречу южных военных. Я думала, это патруль, но, видимо, это просто гуляки. И это плохо, — белые собаки, еще и плодитесь, а?

— Бросай все и беги за папой, — спокойно сказала я, не замедляя шаг, только перешла на другую сторону узкой улочки.