Natura bestiarum.
Шрифт:
— Куд-да, тварь… — ожесточенно прошипел Ван Аллен, и пущенная вслед стрела, угодившая в спину, бросила зверя наземь.
Тот кувыркнулся, перевернувшись через голову, повалился в снег, утопнув в нем мордой, и второй выстрел, в затылок, не дал ему подняться снова. Вой ветра, перемешанный со звериным воем, резал слух, удаляясь и затихая, ему отзывались ржание и грохот копыт из дальней кладовой, где бунтовала доведенная до бешенства затворничеством и близким волчьим запахом вороная кобыла; в какой-то миг сквозь эту какофонию прорвался узнаваемый голос вожака, однако достиг ли он нужной ему цели, осталось неизвестным. Вдали, в темноте, еще раз мелькнули темные силуэты, чей-то визг пронзил
— Тишина… — неверяще пробормотал трактирщик. — Тишина! Они сбежали?
— Отступили, — уточнил Ван Аллен, бросив последний взгляд наружу, и тщательно прощупал обмотанное пенькой древко лука. — Но мы уложили двоих.
Карл Штефан издал звук, не похожий ни на что, однако совершенно явно выражающий крайнюю степень ликования; охотник поморщился.
— Остались еще пятеро, — вместо него высказал фон Зайденберг. — Торжествовать рано.
— А вам надо все испортить, да? — отозвался тот, лишь чуть сбавив голос. — Мы бьем их!
— «Мы пахали» — сказала муха, сидящая на шее у вола, идущего с поля, — буркнул Ван Аллен, отступив от бойницы. — Будь у меня нормальный лук, за это время я перестрелял бы всех. Двое — результат неплохой, учитывая наше вооружение, однако довольно паршивый в целом. И, кстати, у конюшни осталось еще полдвери; хотя, как показала практика, от этого их щита пользы больше нам, чем им… Однако теперь они знают, чего можно ждать от нас.
— Но остальные ранены, — возразил трактирщик неуверенно; Бруно вздохнул:
— Лишь двое. Ранены, но все же живы. Даже если учесть, что они обожжены и поражены железом, это невеликое достижение: им не обязательно дожидаться, пока наступит полное исцеление, драться можно и раненым. Люди это могут, отчего бы не суметь и им?.. Думаю, их вожак иного и не примет.
— Он спешит, — кивнул охотник. — Предпоследняя ночь; даже если Молот Ведьм прав в своих предположениях, и сам он вправду способен менять облик по желанию, все же послезавтра он лишится своей тупой, но сильной армии. Сейчас он перегруппирует их или раздаст какие-то особые указания, приняв во внимание все увиденное, и повторит попытку. Посему не расслабляйтесь.
— Господи, — проронил вдруг помощник упавшим голосом. — Что это…
— Что? — насторожился Ван Аллен и, проследив его взгляд, остановившийся на убитых снаружи, передернул плечами: — Ах, это. Это всегда с ними происходит, как я уже упоминал, если смерть наступила не мгновенно.
Тела оборотней, уже припорошенные снегом, содрогались, точно уже после гибели, вот так запоздало, их вдруг начали сотрясать конвульсии. Лапа того, что лежал ближе, дернулась, будто он вознамерился упереться ею в заледенелую землю и подняться, скрюченные пальцы с огромными кривыми когтями распрямились, и опаленная шерсть на глазах исчезла, не втянувшись снова в тело, как то Курт наблюдал минувшей ночью, а осыпавшись и словно растворившись в снегу. На поверхности, покрываясь белой крупой, осталась лежать рука — испещренная пятнами ожогов и потемневшей кровью рука человека.
— Что вы там видите? — тихо спросил Хагнер; Курт промолчал, не зная, что ответить, и за спиной скрипнула скамья и зазвучали шаги — тот поднялся и направился к лестнице.
— Не стоит тебе этого видеть, Макс, — наставительно сказал Бруно. — Вернись.
— Думаю, именно мне и стоит, — возразил тот решительно и, поднявшись, остановился рядом, глядя вниз угрюмым сумрачным взглядом.
Человеческая рука все так же лежала на снегу, уже не шевелясь, но
— Так значит, — вымолвил, наконец, Хагнер, — вот как я буду выглядеть после смерти.
— Не значит, — нехотя возразил Ван Аллен, не глядя на него. — Для начала — ты другого типа. Вы… умираете иначе. И к тому же, если смерть естественная…
— Мне, думаю, это не грозит, учитывая обещанное мне будущее.
— В любом случае, это сейчас не самая важная тема для обсуждения, — с заметной поспешностью произнес охотник, потянув Хагнера за локоть и оттолкнув от бойницы. — И не на что здесь с таким тщанием пялиться. Сбегай-ка лучше к тому окошку в комнате и посмотри, что творится у задней двери — ну как они задумали провернуть там какую-нибудь пакость, пока мы здесь точим лясы.
— Так ведь вы же сказали, что черный ход защищен, — настороженно возразил торговец, и Хагнер тяжело усмехнулся, отходя от проемов:
— Просто он хочет, чтобы я ушел и не видел того, что вижу.
— Однако пойди и взгляни, — подтвердил Курт, пытаясь разглядеть шевеление в темноте и не видя ничего. — Все же мало ли. Только в окно не высовывайся.
— Парень в большей безопасности, чем все мы вместе взятые, — заметил охотник, когда тот ушел, и он кивнул:
— Знаю. Потому и отпустил его со спокойной душой.
— Сейчас он сиганет в это самое окно, — пробубнил Карл Штефан, — и только мы и видели наше прикрытие. И из всех наших преимуществ останется только ваша спокойная душа.
— Никуда он не денется, — осадил его Бруно. — Не болтай попусту.
— Почему тишина? — скосившись в темноту за бойницами, пробормотал Курт. — Времени прошло достаточно для того, чтобы перестроиться. У него под рукой, даже если не брать в расчет раненых, остались еще трое живых и здоровых. Почему не повторяет штурм?
— Испугались? — предположил фон Зайденберг. — Быть может, в эту минуту он пытается урезонить их, а они противятся.
— Они продолжали атаку, даже окруженные пламенем, — возразил охотник. — Стало быть, возражений в этой армии не принимается, и его они боятся больше, чем своего самого сильного страха. Больше похоже на то, что ему не понравилось вот так просто терять своих подручных, и теперь он замышляет какую-то гадость.
— У него нет иного варианта — только дверь, — с сомнением заметил Бруно. — Через крышу не проникнуть, окна слишком малы для них… Что бы ни пришло ему в голову, а идеи с тараном он не оставит…