Натюрморт с живой белкой
Шрифт:
— Никаких русских, так, значит? — слюна вылетала вместе со словами. — Ты, кажется, забыл, что я стопроцентная русская!
— Ты стопроцентная дура, вот ты кто! — даже при такой лексике голос оставался на удивление тихим. Тьерри ни в коем случае не желал терять связь с сестрой. Тем более телефонную. Тем более сейчас. — Обвести тебя вокруг пальца ничего не стоит. Ты не жила в России, восемь лет ни в счет. А здесь ты общалась с немного иной выборкой. Из них никому не был интересен твой паспорт, идиотка! А там интересен только он, понимаешь? А если к нему в дополнение идет еще и хорошенькая девушка, то тут сам бог велел… Белка, я не хочу, чтобы
Белка кивнула, и только когда Тьерри повторил вопрос, сообразила, что по телефону кивка недостаточно.
— Денег он не взял. Они ему не нужны. Но все закончилось. В этом не сомневайся. Спасибо, что ты обо мне заботишься, — Белка произносила все слова отдельно. — Но, умоляю, прекрати накручивать отца. Тебя не было рядом, когда ему нужна была помощь. Ты решал свои проблемы. Не создавай мне новых. Второй раз я, может, и не вытащу его, понял?
Тьерри даже кашлянул, точно подавился брошенными в трубку обвинениями.
— Я не хочу, чтобы у вас с папой были проблемы. Но есть вещи, которые деньгами решить невозможно. Или возможно, но не теми суммами, которыми я располагаю. И когда моя сестренка лезет в аферу, от которой, после всего пережитого нами, должна держаться в стороне, ты требуешь от меня спокойствия?
Белка затаила дыхание. Сказать ему, что она выдумала все про кольцо и фиктивный брак, будет равносильно подпаливанию фитиля в пушке. Он не поверит сейчас. Еще заподозрит ее в чем-то более серьезном, и тогда у Мартина, помимо завала на работе, будет еще полный раздрай дома.
— Требую, — она говорила тихо. — Я требую, чтобы ты верил, что у меня все хорошо. Я сейчас переведу тебе деньги обратно для подкрепления твоего спокойствия.
— Не смей этого делать! Езжай к отцу в Париж и купи себе платье!
— В твоем требовании, что главное — езжай к отцу или купи платье?
— Ты меня прекрасно поняла.
— О, да… Позвони мне, когда научишься мне доверять!
Она отключила телефон и швырнула теперь на другой край дивана. Кисти по-прежнему бултыхались в воде. Белка подтянула себя наверх и шагнула к балкону, стараясь не поворачивать головы к холсту. Если она сорвет его сейчас с мольберта, он станет первой выкинутой работой. Довольно того, что Денис был первым в другом. Лучше поступить как в школе — закрасить основой и нарисовать по новой уже кого-нибудь другого. Художник не имеет права переводить холсты просто так.
Белка уже почти взялась за кисти, как услышала тихую вибрацию. Не отвечать было первой реакцией, а потом она поняла, что игнорируя брата, создает в семье огнеопасную ситуацию.
— Алло…
Но на этот раз звонил Мартин. Простые слова, простые вопросы стали для Белки последней каплей. Она почувствовала на глазах слезы. Зажмурилась, но прикусить еще и язык не могла. Мартина, как и Тьерри, напрягло ее молчание.
— У меня все хорошо…
— Белка, ты плачешь?
Она действительно плакала, утирала дурацкие слезы, кусала губы и все равно плакала.
— Нет, — ее ответ провибрировал слишком громко для правды, но мозг к вечеру остыл. — Дурацкая жара, я включила все вентиляторы и теперь… Черт, у меня сопли. Я купила лук, нюхаю и плачу, как идиотка. Ну ты же помнишь, как лечила Алина…
Она замерла, произнося имя матери, и вдавила кулак в живот, надеясь удержать новые всхлипывания внутри.
— Конечно, помню, — тут же ответил Мартин. — Но лучше купи таблетки, если тебе так плохо. А я думал попросить тебя приехать, у меня слишком много работы, боюсь не уложиться в три дня…
Он тараторил, боясь, что Белка откажется. Приехать… Это Тьерри, это все Тьерри!
— Твой сын уже потребовал этого от меня! Папа, прекрати его слушать! Слушай меня и доверяй мне. Денис вернулся, когда ты уехал. Он принес тебе вина в знак благодарности. И я попросила его мне попозировать. Это все. Понимаешь? У твоего сына больная фантазия, — уже плача всерьез, кричала Белка, утирая не щеки, а нос.
Голос Мартина остался на прежнем уровне.
— Она у него действительно больная. И ты не можешь обвинять его в этом. Его бросила мать. Бросила дважды. Ты просто этого не знаешь. В пять лет он перенес разрыв легче. А потом, когда я удочерил тебя, Алина сказала, что необходимо сделать то же и с Тьерри. Для этого в суд вызвали его мать. Но она не пришла. А он ждал, он хотел увидеть ее. Я жутко боялся их встречи после стольких лет. Но она, она заочно подписала форму, разрешая моей новой жене усыновить ее сына. Мир мальчика рухнул во второй раз. И поэтому он так потянулся к тебе и к Алине. И через три года от него отказалась вторая мать. Я боюсь лезть к нему в голову. Слишком много психологов в ней перебывало. И нынешнее его беспокойство о тебе меня лично совсем не беспокоит, а наоборот радует. Так ты приедешь ко мне? Или дождешься меня у моря?
Белка снова кивнула, потом втянула в себя слезы и ответила:
— Я приеду, папа. Позвоню тебе утром, скажу во сколько. Ближе к вечеру лучше, да?
— Я пришлю тебе адрес. Спасибо, моя девочка.
— Я приеду, — повторила Белка, уже отключив телефон.
Кисточки отмывались с трудом, оставляя на руках яркие пятна. Белка извела уже полтюбика средства для мытья посуды на то, чтобы отмыть краску с дерева. И вот они наконец пушистым букетом засияли в выскобленной до блеска банке. Теперь стоило позаботиться о себе. Взгляд Белки наткнулся на завернутый в прозрачную обертку зачерствевший кекс, и она судорожно принялась выковыривать из него изюм. Набрав горсточку, Белка ткнулась носом в ладонь. Изюм пах иначе, чем в туристическом центре Перпиньяна. И даже не сдобой и не добавленным в тесто апельсином. Он пах обидой. Обидой за то, что долгожданный отпуск превратился в черт знает что.
Глава 25 "А виновато шампанское"
От запаха изюма у Белки включилось второе дыхание. Она застелила кровать чистым бельем, убрала одежду в шкаф, даже пропылесосила в гостиной и на кухне. Более того, подняла нектарин с пола и выбросила в мусор. Единственное, что она не сделала — не передвинула мольберт и чтобы тот не сдуло ночным ветром, закрыла балкон железными жалюзи, устроив в квартире ночь на пару часов раньше. Это даже хорошо. Поедет на утреннем поезде, а сейчас упакует пару вещей в рюкзак, точно в поход. А в Париже действительно купит себе платье, чтобы деньги не лежали на счету мертвым грузом.
Белка застегнула молнии и швырнула рюкзак в угол. Теперь завалиться спать. И спать, спать, спать… Но не получилось даже присесть. В дверь позвонили. Белка замерла в нерешительности. Она, кажется, не шумела. Приехали соседи и увидели свой велосипед на улице? Так не под дождем же и на цепочке…
Белка одернула футболку и прошла к двери. Жаль, что слишком сильно ее распахнула — случайно не захлопнешь! Огромный букет нежно-кремовых роз молниеносно проскользнул в квартиру.
— Откуда?