Науфрагум. Дилогия
Шрифт:
– Почему же вы мне отказываете в таком простом свойстве, как любопытство? Хотя, признаюсь, меня больше влекут не столько сами сооружения, сколько заключенная в них память о людях-строителях. Размах, с которым все это создавалось, заставляет представлять неких титанов, точно вышедших из мифа. Нам, ныне живущим, уже не понять их, не разобраться, как они думали, чем руководствовались, во что верили. Вот скажите, эти купола, сконструированные для Арктики, стоят здесь уже полвека, если не больше. Почему теперь не делают ничего подобного? Неужели нам, то есть, Либерии, ни к чему северные просторы, где дремлют под снегом и льдом природные богатства? Неужели мы слишком горды, чтобы использовать наследие гардариканцев? Поневоле подумаешь, что вместе с людьми, которых мы считали врагами, мы потеряли что-то важное...
– Заполярные угольные шахты есть и в Либерии. Но вы правы, они мелковаты по размаху и сляпаны на скорую руку. Бог мой, вы не представляете, какие завалы мусора их окружают! Глядя же на эти конструкции, почему-то кажется, что гардариканцы не просто хотели вытянуть из земли ископаемые, не просто урвать свое и сбежать обратно на юг, но стать в Арктике твердой ногой, научиться жить там, сделать ее своим домом. Не могу не счесть это стремление более... более...
– ...Благородным?
– подсказала Грегорика, наклонив голову. Ее глаза загадочно блеснули в тусклом свете лампочек приборной доски.
– Наверное. Странно говорить такое о бывших смертельных врагах, правда?
– Тени тех, кто все это строил, нам не враги. Напротив, их можно было бы поблагодарить за предоставленное убежище.
– И не возникает ощущения, что потревоженные души могут нам отомстить?
– Не знаю... наверное, нет. Хотя... мы слишком недолго здесь. Слишком мало понимаем...
– Да, за партами нам об этом не рассказывали, - мрачно согласился я, а принцесса серьезно продолжала:
– Но это же так несправедливо! Мы ничего не знаем даже о людях, которые здесь остались. Как живут эти несчастные крестьяне, о чем думают убийцы, которые нас преследуют...
– Вот от такого урока я бы предпочел уклониться, - криво усмехнулся я.
– Кстати, смотрите! Если не ошибаюсь, то источник где-то недалеко. Воды прибыло. Еще немного, и танк не сможет двигаться вброд.
– Почему?
– Зальет двигательный отсек, замкнет электропроводку - и конец. Дальше только вплавь. Одна радость, вода теплая.
– Снова открывать купальный сезон? Не хотелось бы. Может быть, найдется другая дорога?
– Будем надеяться... а, кстати, вот проход и пандус! Только не в ту сторону, куда нужно.
В свете фар показался т-образный перекресток. Действительно, поперечный тоннель, начинающийся пандусом наподобие того, по которому мы спустились, вел не направо, вовне, а налево, внутрь купола. Я нерешительно притормозил, остановив танк перед поворотом. Прищурился, вглядываясь в уходящий дальше и слегка загибающийся влево кольцевой тоннель. Принцесса озабоченно спросила:
– Думаете, внутрь нам не нужно? Но есть ли разница?
– Есть. Попадись пандус и ворота наружу, мы бы потихоньку выползли и скорее в лес, подальше от погони. А из подкупольного пространства опять придется искать какой-то выход. Цоколь приподнят над уровнем земли, и улизнуть иначе, как через ворота, не получится. Только вот беда, похоже, выбора-то у нас и нет. Смотрите, чем дальше по кольцевому тоннелю, тем глубже.
В самом деле, плавный поток черной воды, плывущий нам навстречу, закручиваясь струйками вокруг гусениц, уже облизывал нижнюю часть наклонного лобового листа. Еще немного, и глубина превысит безопасный ярд, который Т-28 мог преодолевать вброд.
– Слышал, что гардариканцы испытывали подводные танки.
– Подводные?
– Да. Герметизировали все щели, закрывали стволы орудий колпаками, а на моторном отсеке ставили трубу, по которой двигатель сосал воздух с поверхности.
– Но у нас нет трубы, не так ли?
– Увы. Поэтому ничего не остается, как поворачивать налево. Не помешало бы сначала разведать, что там...
Брунгильда, молча слушавшая разговор со своего места, холодно вставила:
– Нельзя. Если задержимся здесь, отрежут. Нужно торопиться.
– Согласен, - вздохнул я, и снова тронул танк вперед.
Левая гусеница притормозила, и двигатель зарычал тоном выше, толкая тяжелую машину вверх по наклонному пандусу. Вода осталась позади, лучи фар скользнули по покатым, заросшим плесенью сводам, потом внезапно канули в громадную темную пустоту. Стены справа и слева пропали, а гусеницы внезапно загремели по-иному, гулко, уже не по бетонному монолиту, а по стали.
Никто из нас не смог сдержать благоговейного вздоха.
Танк выполз из потерны, ведущей сквозь толщу бетонного цоколя. Однако вместо ровной грунтовой площадки, подобной картофельному полю в меньшем куполе-родственнике, которую я ожидал увидеть, мы очутились на краю громадного провала, на небольшой полуциркульной площадке-балконе, заставленной высокими вагонетками странной формы. Вперед протянулась над пустотой узкая стальная эстакада. Впереди и внизу, по сторонам эстакады, чернела пропасть - свет устремленных вперед, к центру купола фар не помогал измерить ее глубину. Высоко наверху слабо светились бесчисленные шестигранные стеклянные панели, заключенные в сотообразную ячею внешнего каркаса геодезика.
– Невероятно...
– выдохнул я, остановив танк и откинув и верхнюю крышку будки механика водителя, чтобы лучше видеть.
– Вот это объем! Изнутри кажется намного больше, чем снаружи. Так, давайте осмотримся и... и прислушаемся.
Поворот тумблера заставил грохочущий дизель умолкнуть. Гул прокатился дальними раскатами, вернулся величественным эхом и стих, а вместо него проявился отдаленный, усиленный эхом плеск текущей воды. Я прислушался, стараясь уловить рокот двигателя вражеского танка, но не услышал ничего подозрительного. Скорее всего, преследователи отстали.
Изнутри тесной бронированной скорлупы охватить взглядом величественную картину оказалось невозможно, и я, словно притягиваемый магнитом, выбрался на лобовой лист. Замер, опираясь на ствол пушки. Принцесса, последовавшая за мной, качнулась, споткнувшись о кронштейн гудка, и ухватилась за мой рукав. Потом, восхищенно распахнув глаза, шагнула вперед и протянула вверх руки, словно пытаясь измерить раскрывшееся перед нами невероятное пространство.
– Здесь легко поместились бы три собора святого Петра!..
– воскликнула она, и вернувшееся издалека гулкое эхо подтвердило ее слова.
– Неужели люди могли построить такое... такое...