Наука Креста. Исследование о святом Хуане де ла Крусе
Шрифт:
«Душа должна идти к Богу, познавая Его скорее через то, что Он не есть, чем через то, что Он есть, и поэтому нужно идти к Нему, отвергая целиком и полностью все впечатления, как естественные, так и сверхъестественные, не допуская их».
Необходимо «заставить память выйти из естественных границ и поднять ее над нею самой, что значит – над всяким отдельным знанием и всем воспринимаемым чувствами, в высшей надежде на непостижимого Бога». Память должна для начала отказаться от познания и представлений, которые приобрела посредством телесных чувств, «ибо Бог не подпадает ни под какую отдельную форму или отдельное знание», и поэтому она должна освободиться от всех форм, от всего, кроме Самого Бога. «Пока память едина с Богом… она остается лишенной форм и образов, утратившей воображение и напитавшейся воспоминанием о высшем благе и в великом забвении не вспоминает
Совершенное очищение оказывается, таким образом, бездеятельным опытом познания Бога. То, что совершает душа, является лишь подготовкой: что бы ни предлагали чувства, это не следует «слагать в кладовую памяти, но тотчас предавать забвению и стараться, в случае необходимости, думать о других вещах, таким образом, чтобы в памяти не осталось никакого сведения о них и никакого образа, как если бы их не было на свете. Память останется свободной и необремененной, не связанной никаким размышлением ни о горнем, ни о дольнем… Эти вещи растворяются в забвении, как нечто, что является лишь помехой на пути».
Напротив, духовная душа, «желающая использовать в качестве пути к Богу воспоминание и естественные мыслительные способности памяти», усугубит свои лишения. Она будет многократно страдать в бедности от вещей этого мира, «то есть от обманов, несовершенств, вожделений, склонности к критике, потери времени и много другого…». Если же память заполняется тем, что было воспринято чувствами, то душа на каждом шагу впадает в несовершенства. «От этого остаются постоянные пристрастия, связанные то со скорбью и страхом, то с ненавистью, тщетной надеждой или суетной радостью… то есть все те вещи, которые мешают совершенной чистоте души и светлому единению с Богом… Всего этого вреда никто вполне не сможет избегнуть, если не освободит свою память». В любом случае, от того, «что связано исключительно с Богом и что помогает темному и общему, чистому и простому познанию Бога… не следует отказываться, а только лишь от того, что приближает Его к нам образно или через сравнение с творением». Поэтому «лучше учиться погружать способности в молчание и немоту, чтобы говорил Бог». Тогда «душа наполнится покоем… в котором растворятся все страхи, тревоги и сумерки, заставляющие бояться, что она уже потеряна или близка к этому».
Другие виды вреда приходят от беса. «Он может привносить в память образы, сведения и рассуждения и с их помощью привязывать душу к гордыне, алчности, гневу, зависти и т. д., внушать неправую ненависть, тщетную любовь… Наконец, большинство обманов и вреда, которые бес влагает в душу, происходит от сведений и рассуждений памяти. Но если она помрачится во всех них и уничтожится в забвении, то врата для этого вреда, причиняемого бесом, полностью закроются… и это принесет душе большое блаженство».
Третий вид вреда состоит в том, что естественное содержание памяти «может препятствовать нравственному благу души и лишить ее блага духовного». Нравственное благо «состоит в обуздании страстей и в укрощении беспорядочных вожделений», а также в том, что обретается благодаря этому – в покое, мире и спокойствии души и, как следствие, в нравственных добродетелях. Всякое смятение и нарушение мира в душе происходят от того, что хранится в памяти. Живущая в беспокойстве душа, не имеющая опоры в нравственном благе, «не вмещает в такой мере духа, который запечатлевается только в душе спокойной и погруженной в мир». Если же душа считает ценностью хранящееся в памяти и мысленно устремляется к нему, она «не может быть свободной для Непостижимого, то есть для Бога». Если она хочет прийти к Богу, ей надлежит «променять изменчивое
Так же, как и естественные вещи, воспринимаемые чувствами, сверхъестественные видения, откровения, сообщения и ощущения зачастую очень живо запечатлеваются в душе или фантазии. К ним относится также рассуждение о том, что душе не следует размышлять о ясных и определенных вещах, стараясь сохранить их в памяти. «Чем больше душа приобретает в каком-либо ясном и отчетливом впечатлении, естественном или сверхъестественном, тем меньше она способна и расположена войти в бездну веры, где все остальное поглощается. Ибо… никакие образы и знания… не суть Бог, и у нее также нет пока никаких отношений с Богом, а потому они не могут быть средством единения с Богом». От всех них необходимо освободить память, «чтобы соединиться с Богом в совершенной мистической надежде, потому что всякое обладание противоположно надежде… Чем свободнее память, тем сильнее надежда, а чем сильнее надежда, тем ближе душа к единению с Богом… Если душа совершенно отказалась от своей собственности, то и обладание Богом в Божественном единении будет совершенно…».
Увлечение сверхъестественными сообщениями причиняет душе пять видов вреда.
Первый: душа часто ошибается в своих суждениях и подчас считает Божественным откровением пустую игру воображения, а дела Божьи – дьявольским наваждением и т. д. Поэтому душе «не следует применять свой разум для познания природы того, что он в себе несет или ощущает… Ибо, как бы ни были важны эти осознания, они не могут помочь любви к Богу так, как самое малое деяние живой веры и надежды, сотворенное в пустоте и отречении от всего».
Второй вид вреда включает в себя опасность впасть в высокомерие и тщеславие. Многим кажется, что они уже очень далеко продвинулись, если получают сверхъестественные сообщения, и с фарисейским высокомерием смотрят они сверху вниз на тех, кто не знает подобных знаков Божьего благорасположения. По этому поводу душе следует помнить о двух вещах: во-первых, что во впечатлениях и ощущениях от Бога нет никакой добродетели, хотя они возвышенны, как нет ее ни в чем, что люди могут ощущать таким образом. Наоборот, добродетель – в том, чего они не чувствуют в себе, то есть в великом смирении, отречении от всего и самоотречении… и в желании, чтобы и остальные думали о нас точно так же; во-вторых, нужно быть глубоко убежденным в том, что все небесные видения, откровения и ощущения… не стоят и одного смиренного поступка, совершенного из милосердия тем, кто не ценит и не ищет своей выгоды, не помышляет плохо ни о ком, кроме себя, и не думает о себе ничего хорошего – только о других».
Третий вид вреда происходит от беса. «Он способен представлять памяти и человеческой фантазии… многие сведения и образы, что кажутся благими и истинными». Он может явиться душе в виде ангела света. Даже с помощью сообщений, приходящих от Бога, он способен вызвать неконтролируемые чувственные и духовные ощущения, пленить ими душу и погрузить ее в духовные излишества. Она становится слепой в наслаждении и больше заботится о чувственном удовлетворении, чем о любви. Она больше не годится для обнажения и любви, как того требуют Божественные добродетели. Причина этого зла связана с тем, «что вкус сих сверхъестественных вещей не был изначально отброшен».
Четвертый вид вреда уже был упомянут: всякая собственность является препятствием для единения с Богом через надежду.
Пятый вид: в конечном счете представления и воображение, которые мы сохраняем в памяти, приводят к тому, что «о сущности Божества и Его величии думают менее достойно и высоко, чем то подобает Его непостижимости… не так высоко, как учит вера, говорящая нам, что Он несравним, непостижим и т. д.». «Душа в этой жизни способна воспринять ясно и отчетливо только то, что подпадает под определения рода или вида». Бог же не подпадает ни под одно из них и, следовательно, не может быть сравним ни с одним творением на земле, ни с одним образом или впечатлением, которые способна воспринять душа. «Поэтому тот, кто обременяет память и остальные способности души тем, что они могут воспринять, не может ни ценить Бога, ни чувствовать Его как подобает».